Агентство «Золотая пуля-3». Дело о вдове нефтяного магната
Шрифт:
Батюшки, с каких это пор геи стали делать комплименты женщинам?
— …Хотя — журналистка «Золотой пули», — продолжил Игорь Сергеевич. — И должны бы знать, что подозреваемым считается человек, которого взяли на месте преступления с поличным. Либо если на него указали другие люди: видели, мол, как он воровал. А вас видели только примеряющей этот палантин.
— …И угрожающей хозяйке выставки украсть его, если не продаст…
— Да, это вы, Светлана, конечно, погорячились, — искренне рассмеялся Парубок, и я впервые обратила внимание на то, какая у него хорошая, открытая улыбка. —
Я поняла, что Парубок не терял время зря — иначе откуда бы ему знать даже номер моего спального места в вагоне. Я облегченно вздохнула: хоть кто-то мне верит.
— Но их там было больше сотни! Все ходили, выходили, жевали, пили. Каждый до утра успел пообщаться друг с другом по многу раз. Попробуй потом вспомнить, когда ты кого видел — до полуночи или после. С одной стороны у всех — коллективное алиби, с другой — все на подозрении.
— Вы разумно рассуждаете, Светлана. И все-таки это шанс. Поговорите с теми, с кем вы успели на выставке пообщаться, кто дольше всех вас видел. Мы со своей стороны тоже работаем, но ваша помощь была бы бесценной.
Я с благодарностью посмотрела на Игоря Сергеевича. В этот момент позвонил мой мобильник. Васька слегка извиняющимся голосом (ведь мы очень плохо расстались в пятницу) спросила:
— Ты поссорилась с Беркутовым?
— С чего ты взяла?
— Тогда почему так быстро вернулась из Москвы?
— Вернулась, как и планировала, сегодня утром.
На том конце провода повисла нехорошая тишина. Васька кашлянула, словно у нее перехватило горло.
— Света… — она говорила медленно, словно подбирала слова, — я боюсь за тебя. По-моему, тебе надо лечиться. Поверь мне, как психологу. Патологическое вранье без выгоды для себя — это болезнь.
— С чего ты взяла, что я вру? — я начинала тихо ненавидеть свою подругу.
— С того, что ты вообще не ездила в Москву!
— Что-о?
— То! Ты физически не смогла бы так быстро обернуться. А в субботу в обед я видела тебя в бутике на Невском. Ты мне даже рукой сквозь витрину махнула. Мне очень жаль, Света, но ты — бессовестная лгунья!..
Игорь Сергеевич внимательно слушал меня. (Последний звонок Васьки был настолько нелепым, что, даже дав отбой, я еще какое-то время молча сидела на скамье, не умея собраться с мыслями.) Он сам подтолкнул меня к этому разговору: «Новые проблемы?»
Я начала со странного звонка Обнорского, перешла на «тронутую» Нину Дмитриевну, заразившуюся от нее дочь, не забыла даже про чокнутого бармена с его кофейной чашкой…
— Я так и понял, что не все здесь так просто… — задумчиво сказал Парубок. — Поверьте Света, так не бывает: чтобы в одночасье все ваше окружение вдруг… сошло с ума. Я — материалист и в мистику с чертовщиной не верю. Скорее, кому-то очень хочется выбить вас из седла: доказать, что
— Но — кому?
— Это нам и предстоит выяснить… А пока рекомендую вам все-таки встретиться с кем-нибудь из участников той презентации.
— …Игорь Сергеевич, а почему вы мне верите? — запоздало спросила я.
— Не знаю. Опыт. Интуиция. Или просто не верю в то, что красивые женщины так глупы: сначала пригрозить воровством, а потом это воровство и совершить. Как-то это очень примитивно.
Он помолчал, затушил сигарету.
— А потом… Знаете, Света, у нас с вами, оказывается, есть общие знакомые. С некоторых пор я тоже подстригаюсь у вашего мастера — у Евгения.
Поскольку с Музой я уже наобщалась вдоволь, то сразу направилась к знакомому фотокору Тофику Абдуллаеву, чьими фотографиями были украшены криминальные заметки утренних газет.
Тот даже не чувствовал за собой никакой вины.
— Светик — это же мой хлеб. Я отщелкал две пленки, сдал их в наше агентство, а уж купят снимки или нет — дело не мое. Я даже не знаю, вышли ли мои снимки сегодня в газетах.
Я положила перед ним две газетные вырезки.
— Да, моя работа. Особенно горжусь, что успел нажать на камеру, когда к тебе губер подошел. Смотри, как ты улыбаешься хорошо.
Тофик, как выяснилось, до этого ничего не знал о моих проблемах, а выслушав меня, лишь развел руками: извиняйте, мол…
— А негативы у тебя сохранились?
— Зачем тебе?
— Хочу посмотреть, кто на замытом фоне.
— Это я тебе и без негативов покажу, — и Абдуллаев «открыл» фото на компьютере.
Снимки сразу видоизменились. Теперь уже на них кроме нас с губернатором появились другие гости: вот художник-редактор с рюмкой водки в руке, вот — с заискивающей улыбкой — хозяйка Муза… А это кто? На обоих снимках на заднем плане стояла молодая девушка, зачарованно смотрящая прямо в объектив. Лицо ее показалось мне отдаленно знакомым, но — убейте меня! — я не могла вспомнить, кто это.
— А ты укрупнить можешь? — спросила я Тофика.
— Нет проблем. — И он начал виртуозно работать «мышкой». Однако при увеличении задний план расползался, и черты лица той девушки только расплывались. Ничего не получалось.
— Кого хоть идентифицируем? — наконец спросил Тофик.
— Не знаю, — расстроенно ответила я.
— Ну ты даешь, — обиженно сказал Тофик, — целый час ищем того, кого сами не знаем.
Однако мой коллега, видно, вошел в раж охотника и продолжал щелкать другими кадрами пленки.
Так мы проработали еще около часа, пока на одном из кадров не нашли то, что искали. На этом фото я тоже была, но как раз размытой, покидающей зал. Зато девушка, хоть и вполоборота, была видна достаточно четко. Мне хватило одного беглого взгляда… Батюшки!
— Аня! Соболина!
— Которая? — Тофик заглянул мне через плечо.
— Да вот же — Анька! — я ткнула пальцем в экран. — Но откуда она взялась на выставке? Я ее там не видела…
— Она там была всего минут десять, — как-то вдруг смутился Абдуллаев. — А ты так была увлечена собой в палантине…