Агентурная сеть
Шрифт:
Это решение президента, по словам «Атоса», вызвало раздражение в посольстве Франции.
Перед нашей резидентурой, как и перед другими резидентурами КГБ, стояла задача обострять отношения между Францией и США в борьбе за влияние в Африке. Поэтому я воспользовался этим разговором, чтобы еще подлить масла в огонь, и так, чтобы «Атос» не догадался, откуда поступили эти сведения, привел ему несколько конкретных примеров, свидетельствующих о двурушничестве Соединенных Штатов по отношению к своему партнеру по НАТО.
С моего разрешения «Атос» довел эти факты до своего руководства и вскоре получил указание присматривать за деятельностью Копленда
По словам «Атоса», это в значительной мере «развязало ему руки», а мы получили возможность более эффективно использовать его в работе по американцам.
А перед самым Новым годом Татьяна расшифровала один весьма примечательный диалог между Гэлбером и Коплендом. Она так и отпечатала его на отдельном листке, обозначив Гэлбера буквой «Г», а Копленда буквой «К» и сделав свои ремарки, отражающие интонацию собеседников.
«К. — Рэй, позавчера председатель Партии независимости снова встречался со своим шефом из советского посольства и получил от него сорок тысяч долларов.
Г. — Почему русские платят этим псевдокоммунистам долларами, а не местной валютой?
К. — Доллары обмениваются во всех странах. К тому же они компактнее в обращении.
Г. — Председатель встречался с советником Драгиным?
К. — Нет, Рэй. Если помните, так было всего один раз, когда председатель находился в Москве. Тогда с Драгиным встречался связник, который прошел специальную подготовку в Москве. Но теперь председатель на месте, и контакты с советским посольством являются его прерогативой. Это — одна из составляющих его авторитета в руководстве партией. Как говорят русские: у кого деньги, тот и дирижирует оркестром!
Г. — Так с кем же все-таки встречался председатель?
К. — Точно сказать не могу, но думаю, что это был Вдовин. По другим странам нам известно, что такие контакты возлагаются на резидентов КГБ.
Г. — Скажите, Гэри, а ваш человек не может уточнить? Он же член руководства партии! Было бы весьма интересно узнать содержание инструкций, которые дает Москва.
К. — К сожалению, это исключено. Интересоваться такими вопросами, сами понимаете, опасно. А председатель ни с кем не делится подобной информацией.
Г. — Он что, перестал доверять вашему человеку?
К. — В какой-то мере да. После возвращения нашего человека из Москвы, где он возглавлял так называемый „заграничный комитет“ партии, его взаимоотношения с председателем оставляют желать лучшего.
Г. — А в чем причина?
К. — По указанию нашей резидентуры в Москве он предпринял попытку использовать свое пребывание в Советском Союзе, чтобы упрочить свое положение и со временем стать лидером. Если бы это удалось, мы взяли бы под контроль всю деятельность партии. Видимо, он перестарался, и это не понравилось председателю.
Г. — А через связника он не может выяснить?
К. — Нет, Рэй. Во-первых, это особо доверенное лицо председателя. Во-вторых, наш человек считает, что связник является осведомителем местной полиции. А мне бы не хотелось, чтобы полиция знала о деятельности Партии независимости больше меня!»
Я отложил листок с записью этого разговора и задумался. И было над чем!
Во-первых, подтвердились возникшие после достопамятной выходки Дэ-Пэ-Дэ подозрения, что представитель Партии независимости, которому он передал то ли
Во-вторых, оказалось, что своего осведомителя имеет не только местная полиция, но и резидентура ЦРУ. И не какого-то рядового связника, хоть и прошедшего специальную подготовку, а члена руководства! Это позволяло американцам держать под своим контролем многие стороны деятельности Партии независимости и, судя по тому, что информация о моей встрече со «Странником» была абсолютно достоверной, знать, когда и какую финансовую поддержку ей оказывает КПСС!
Оставалось радоваться, что хотя бы «Странник» (если верить Копленду!) является преданным нам человеком!
Естественно, я решил немедленно доложить об этом разговоре между Гэлбером и Коплендом в Центр, запросить разрешение на проведение дополнительной проверки, о результатах которой информировать международный отдел ЦК и «Странника» для принятия соответствующих мер.
Перечитав шифртелеграмму, я подумал о том человеке, которого ровно год назад застукал на вилле Копленда и лицо которого показалось мне тогда знакомым. Увязав сейчас этот факт со словами Копленда о том, что его осведомитель возглавлял находящийся в Москве загранкомитет Партии независимости, я, наконец, вспомнил, где мог видеть этого человека.
После скоропостижного возвращения из натовской страны мы отдыхали с Татьяной в сочинском санатории имени Дзержинского и как-то пошли на концерт в соседний санаторий «Россия». По окончании концерта мы зашли в бар, чтобы по своему обыкновению выпить по бокалу холодного шампанского, и там я сразу обратил внимание на сидевшего за соседним столиком темнокожего иностранца, распивавшего коньяк в обществе захмелевшей переводчицы.
Меня привлекли два обстоятельства: то, что они говорили по-французски, а следовательно, он был выходцем из Африки, потому что только там чернокожие граждане говорят по-французски, и то, что он пил коньяк. Все франкоязычные африканцы в подавляющем своем большинстве исповедуют ислам, а потому не употребляют спиртных напитков. А раз он пил, да еще коньяк, значит, либо закончил в Советском Союзе какое-то учебное заведение и там пристрастился к спиртному, либо был членом какой-то марксистской партии и перенял эту традицию от советских коммунистов.
Второе было наиболее вероятно, так как, если бы он закончил советский вуз, то хорошо говорил бы по-русски, и к тому же «Россия» была цековским санаторием.
Сделав эти умозаключения и придя к выводу, что африканец является, скорее всего, членом какой-то «братской» партии и находится в Сочи на отдыхе и лечении, я утратил к нему всякий интерес и стер его облик из своей памяти, о чем сейчас страшно жалел. Но я был уверен, что, увидев фотографию человека, попавшего мне на глаза в санатории «Россия», смогу с уверенностью сказать, его я видел на вилле Копленда или нет!