Агентурная сеть
Шрифт:
А на фотографиях этих были запечатлены подаренные ему маски, статуэтки и прочая кустарщина в разобранном виде, то есть с электронной начинкой, из чего безоговорочно следовало, что он своими руками занес в китайское посольство советскую технику подслушивания и фактически уже стал нашим сообщником.
Эту демонстрацию я закончил такими словами:
— Нам бы хотелось, чтобы вы продолжили эту работу, только устанавливали наши микрофоны не где попало, а там, где мы вам посоветуем. Естественно, все ваши усилия будут хорошо вознаграждены.
Меня удивило, что переводчик уж очень спокойно реагировал
Видимо, истинный смысл происшедшего доходил до него долго, но все же дошел, и животный страх перед возможной карой сменился бурным всплеском эмоций. Сначала он покрылся обильным потом, затем лицо его исказила страшная гримаса, он что-то возбужденно залопотал по-китайски, а закончил воплем на французском языке:
— Это изощренное коварство!!
Несколько раз он пытался встать, но ноги, судя по всему, его не слушались, поэтому он сполз со стула и на полусогнутых поплелся к двери. Дверь, как ей и полагается, открывалась наружу, но Кан Шулин почему-то стал тянуть ее на себя. Естественно, дверь не открылась, и тогда он, несколько раз дернув ее, закричал:
— Вы не смеете меня задерживать! Немедленно выпустите меня отсюда!
Когда я пошел к двери, он отпрянул в сторону и занял боевую стойку, ожидая, видимо, что я попробую схватить его за руку и снова усадить на стул. Но я лишь легким движением толкнул дверь, она открылась, и переводчик, как пуля, вылетел в зал для посетителей, а затем на улицу…
Мы, честно говоря, не ожидали, что он поведет себя именно таким образом, но тем не менее приготовились взять его под наблюдение и зафиксировать все его последующие действия. И вот наши наблюдатели установили, что, выскочив из представительства Аэрофлота, Кан Шулин направился в китайское посольство. Спустя какое-то время он вышел из посольства с небольшим свертком в руках, сел в машину, доехал до ближайшей свалки (а таких свалок в городе было великое множество), вынул из свертка статуэтку из красного дерева и какую-то железяку, похожую на мачете, и с остервенением принялся ее кромсать!
Убедившись, что я его не обманул и в статуэтке действительно находится электроника, Кан Шулин спрятал мачете и снова вернулся в посольство. В течение дня он вывез на свалку все наши подарки. Как отметили наблюдатели, в своем неистовстве он был похож на отца Федора, который на черноморском побережье Кавказа изрубил в капусту двенадцать стульев из гостиного гарнитура генеральши Поповой!
Вся его деятельность и оставшиеся после нее следы были сфотографированы.
Но кроме масок и статуэток был еще «Боинг»! Он красовался в кабинете посла, и забрать его оттуда без соответствующих объяснений Кан Шулин никак не мог! А такие объяснения дорого бы ему обошлись!
Возможно, в его разгоряченную голову не пришла мысль, что мы напичкали электроникой не только изделия из ценных древесных пород, но и такую хрупкую вещь, как модель
Не знаю, как ему удалось решить эту проблему, но после этих событий переводчик перестал заниматься авиабилетами, очень редко появлялся в городе и то, как правило, в сопровождении других сотрудников посольства. Вскоре он вообще исчез из страны…
Отказываться от своих поражений так же бессмысленно, как и от своих побед.
Я долго переживал неудачу с Кан Шулином, снова и снова анализировал все нюансы состоявшейся беседы и пытался определить, в чем состоял мой главный просчет.
Может быть, в том, что я не учел характера советско-китайских отношений и слишком жестко построил беседу, забыв, что преданность китайцев режиму Мао Цзэдуна порой доходила до фанатизма. Или в том, что сразу ошарашил его фотографиями масок и статуэток, не попытавшись для начала сыграть на обычных человеческих слабостях, ну хотя бы на любви к деньгам и стремлении иметь их побольше.
А может, мне просто не хватило опыта, чтобы доказать ему всю безвыходность ситуации, в которой он оказался? Как бы то ни было, но это была неудача, тем более обидная, что предшествующая разработка была проведена на достаточно высоком уровне и, казалось бы, гарантировала успех.
И все же в конце концов все закончилось благополучно, и операция по вербовке Кан Шулина пришла к логическому завершению. Правда, уже без моего участия.
Через полгода он объявился в одной из африканских стран, на этот раз в ранге вице-консула. К этому времени батарейки в «Боинге» окончательно сели, и модель авиалайнера превратилась просто в изящную и безобидную игрушку. Теперь нам нечего было опасаться, что в случае повторной неудачи мы лишимся возможности получать ценную информацию из китайского посольства. И мой коллега еще раз побеседовал с Кан Шулином.
На этот раз он напомнил ему о присвоении крупных сумм при оформлении авиабилетов, а заодно показал и фотографию электронной начинки «Боинга». Добраться до него и вывезти на свалку Кан Шулин не мог, и над ним нависла вполне реальная угроза уголовной ответственности за совершенные проступки. Поломавшись для приличия, но не так бурно, как во время первой беседы, он сдался.
Несмотря на удачное завершение разработки Кан Шулина, я с той поры стал с определенным предубеждением относиться к попыткам привлечь иностранца к сотрудничеству с советской разведкой путем оказания на него грубого давления. Независимо от того, какие аргументы при этом использовались, угроза компрометации, на мой взгляд, была приемлема только тогда, когда объектом наших вербовочных устремлений оказывался, что называется, ярый враг, которого надо было не уговаривать, а ломать, чтобы даже в случае отказа навсегда отбить у него охоту работать против нашей страны!