Агентурная сеть
Шрифт:
Чтобы облегчить свою задачу, на этот раз я поехал на встречу вместе с Базиленко, который основательно изменил свою внешность и выполнял функции оперативного шофера, давая мне возможность полностью сосредоточиться на беседе.
«Странник» был несколько удивлен тем, что я приехал не один, и даже не сразу решился сесть в автомашину, но, выслушав мои доводы о необходимости обеспечить его безопасность в чрезвычайно сложной обстановке и поверив мне на слово, что шофер не говорит по-французски, успокоился и перестал обращать на Базиленко внимание.
От него-то я и узнал, что в числе заговорщиков оказалось несколько левацки настроенных офицеров, не так давно являвшихся членами Партии
В общем, ситуация была довольно деликатная, и поэтому, когда Дэ-Пэ-Дэ предложил заявить протест по поводу необоснованных обвинений советского посольства в связях с мятежниками, посол, проинформированный мной о сведениях, полученных от «Странника», с ходу отверг это предложение, хорошо понимая, что в таких случаях лучше проявить сдержанность и сделать вид, что нас это никоим образом не касается, чтобы не давать повода для более конкретных обвинений.
А такой повод кое-кому был просто необходим! Это подтвердил агент «Монго», с которым Лавренов встретился в пресс-клубе и перебросился несколькими фразами, не имея возможности провести обстоятельную беседу. Но даже из нескольких фраз стало очевидно, что увеличение числа антисоветских публикаций объясняется еще и тем, что американское посольство щедро финансирует проведение выгодных США пропагандистских мероприятий, направленных против СССР. В частности, «Монго» привел известный ему случай, когда Гэри Копленд лично приходил к редактору его газеты, который за приличное вознаграждение согласился опубликовать «разоблачительную» статью о связях заговорщиков с советским посольством.
На том же совещании, где рассматривался вопрос об антисоветских публикациях в местной прессе, обсуждалась еще одна проблема, на этот раз возникшая по вине советской прессы. А состояла она в том, что из МИДа и других ведомств поступила масса запросов, в которых со ссылкой на некоторые газеты, особенно на «Известия», имевших в стране собственного корреспондента, высказывалась тревога по поводу судьбы находившихся в стране советских граждан. Конечно, поводом для этих запросов была не столько озабоченность самих ведомств, располагавших всей необходимой информацией о положении в стране, сколько стремление отреагировать на многочисленные просьбы со стороны родственников командированных сюда специалистов.
Эти запросы вызвали определенное недоумение в посольстве, поскольку за весь период мятежа ни разу, если не считать двух путешествий по сточным канавам, жизнь советских граждан не подвергалась реальной опасности, о чем неоднократно сообщалось в Москву.
Но вот, как обычно с некоторым опозданием, мы получили газеты, и причина этого неоправданного беспокойства сразу прояснилась.
Так, в информации корреспондента «Известий», которая и явилась главной причиной переполоха, была такая фраза: «Районы столицы, находящиеся под контролем мятежников, блокированы танками и подвергаются интенсивному обстрелу, над городом постоянно барражируют вертолеты и штурмовики».
Естественно, подобные сообщения вызвали панику среди родственников! Где им было знать, что в блокировании принимали участие всего три легких танка, которые и танками-то можно было назвать с большой натяжкой, потому что были они на колесном ходу, а один
Когда на совещании Гладышев потребовал от Кулика объяснений по поводу направленной в газету информации, тот в свое оправдание предъявил оригиналы собственных сочинений, в которых совершенно объективно описывались происходившие события. Одновременно он пояснил, что и паника, и запросы, и прочие недоразумения целиком лежат на совести редакторов, которые ради экономии места по своему разумению сокращали его материалы, выбрасывая из них ненужные, как им казалось, детали и подробности.
При этом им и в голову не приходило, что в до предела милитаризованном сознании рядового советского гражданина один танк может ассоциироваться, если не с танковой дивизией, то с танковым полком наверняка, а уж если упомянуто об авиации, то это не просто какое-то там столкновение, а настоящая война!
Примерно в те же дни, когда состоялось это совещание, прояснились обстоятельства гибели корреспондента Франс Пресс. Один западный журналист рассказал Кулику, что после словесной перепалки со мной корреспондент был до такой степени расстроен своим поражением и к тому же подвергся таким измывательствам со стороны коллег, что еще на самом приеме успел принять несколько лишних рюмок женьшеневой водки. Эти рюмки и сыграли с ним злую шутку, потому что женьшеневый корень хоть и обладает невероятными лечебными свойствами, но настоянная на нем водка мало чем отличается от других подобных напитков, и потому, покидая прием, корреспондент был прилично навеселе.
А тут еще напоследок кто-то снова напомнил ему, что целый месяц он будет совершенно бесплатно «работать» на советскую разведку, и предложил взять отпуск, чтобы не надрываться зазря.
Тут уж корреспондент не выдержал, облаял советчика, после чего, с трудом найдя свою машину и едва не посшибав витрины агентства Синьхуа, стоявшие напротив китайского посольства, куда-то умчался.
Дальнейшее расследование провели местные журналисты. Они обнаружили следы корреспондента в одном из портовых кабаков, где он в обществе темнокожей красотки просидел до двух часов ночи, проклиная на чем свет стоит советскую разведку и доказывая, что женьшеневая водка ничем не хуже других алкогольных напитков, особенно, если ее выпить много.
В общем, из бара он вышел как раз за несколько минут до начала переворота, а к генштабу подъехал в тот самый момент, когда началась стрельба, став таким образом одной из первых жертв ночного столкновения.
Вот так и случилось, что неосторожная шутка в мой адрес стоила ему жизни. Самое интересное, что это трагическое происшествие дало повод некоторым нашим недоброжелателям утверждать, что гибель корреспондента была далеко не случайной, а явилась частью зловещего плана заговорщиков, согласованного с советской разведкой. Так этот эпизод послужил еще одной иллюстрацией к весьма популярным за рубежом инсинуациям о «длинной руке Москвы».
После публичной казни руководителей переворота последовала расправа над их немногочисленными, оставшимися в живых сторонниками: небольшими группами их развезли по военным гарнизонам и в назидание другим военнослужащим расстреляли перед строем.
Несмотря на разгром мятежа и ликвидацию его участников, в столице еще несколько месяцев сохранялось чрезвычайное положение и действовал комендантский час. На нашей оперативной работе, правда, это никак не отражалось, потому что, за исключением руководителя Партии независимости, больше ни с кем мы не встречались и были практически неуязвимы.