Агентурная сеть
Шрифт:
Это было как раз то, что нам нужно!
— Тогда возьми этот пакет, — с этими словами Хачикян достал из кейса и протянул мальчику конверт с документами, — и передай твоему отцу. Только ему лично, ты меня понял?
— Я все понял, месье, — моментально согнав с лица улыбку, сказал мальчик. — Я все сделаю, как вы велите. Можете не беспокоиться.
— И никому не рассказывай о моем визите, — добавил Хачикян, строго посмотрев ему прямо в глаза. — Это очень важно!
Хачикян мог бы добавить, что это не просто важно, а от того, как точно
Теперь оставалось надеяться, что «Дожу» удастся беспрепятственно вернуть документы до того момента, когда контрразведка вздумает проверить, все ли они находятся на месте…
Во второй половине дня, примерно в одно время состоялось два совещания. Одно с сотрудниками специальной секции «Руссо» проводил Сервэн, а на второе я собрал в своем кабинете весь оперативный состав резидентуры КГБ.
Не знаю, о чем говорил Сервэн на первом, но на втором мы детально рассмотрели случившееся накануне происшествие, разобрали все допущенные Лавреновым промахи и обсудили, как нам организовать дальнейшую связь с агентурой с учетом усиливающейся работы наружного наблюдения.
К большой нашей удаче, у нас был «Артур», который мог в какой-то мере информировать о том, как и за кем осуществлялась работа наружного наблюдения и каких результатов удавалось достигнуть специальной бригаде «Флеш». Но «Артур», к сожалению, не имел возможности заранее предупреждать о том, кого в каждый конкретный день предполагается взять под наблюдение, а поэтому разведчикам необходимо было постоянно быть готовыми к тому, что за ними в любой момент может осуществляться слежка.
Об этом состоянии тревожного ожидания, правда, по другому поводу, поется в одной песне:
И быть натянутой струной, И взгляды чувствовать спиной На всякий случай!Словно предвидя возможность накладок, я предупредил всех, что состояние повышенной бдительности не следует понимать буквально, то есть в том смысле, что надо бояться всего и вся и где бы ты ни находился, чем бы ни занимался, непрерывно проверяться. Это было бы не только глупо, но и просто физически невозможно. Разведчик не может жить в постоянном напряжении, все время оглядываясь и пытаясь обнаружить слежку!
Он не может идти в магазин или в кино и проверяться, не может поехать на пляж и проверяться, он не может проверяться ежедневно и все двадцать четыре часа! Тогда он просто сойдет с ума!
Нельзя к нормальному человеку — а разведчики, невзирая на их исключительное положение и специальную
Да это и не нужно — постоянно знать, есть ли за тобой слежка, и шарахаться от собственной тени! Достаточно непосредственно перед встречей с нужным человеком или проведением какого-то оперативного мероприятия знать, что за тобой не следят, что ты не приведешь за собой «хвост», не провалишь агента — и твоя профессиональная совесть может быть спокойна!
И все же, видимо, я чего-то недосказал, что-то плохо объяснил, потому что уже на следующий день произошел анекдотический случай. Впрочем, о том, что случай этот анекдотический, мы узнали несколько позже, а в тот момент мне было не до анекдотов! Впору было бросить все и начать служебное расследование.
Дело было вечером, когда Хачикян и Базиленко уехали на встречи. Мы сидели в резидентуре с Лавреновым и обсуждали, какие меры необходимо предпринять, чтобы локализовать провал «Дожа».
Несомненно, связь с засвеченным агентом следовало прервать и законсервировать его до тех пор, пока окончательно не прояснится сложившаяся вокруг него обстановка. Не исключалось, конечно, что «Дож» мог быть потерян нами навсегда, потому что мог попасть в разработку, его могли арестовать, перевербовать, — да мало ли что могла сделать с ним местная контрразведка, тем более имея такого советника, как Франсуа Сервэн!
Для нас это была большая потеря, потому что мы лишались источника очень ценной информации. Но другого выхода просто не было! Не могли же мы еще более усугублять реальную угрозу и ради каких-то информационных выгод ставить на карту жизнь агента!
С другими агентами, находившимися на связи у Лавренова, тоже следовало временно прекратить встречи, но, с информационной точки зрения, для нас это было менее болезненно, чем в случае с «Дожем»: их возможности были намного скромнее и без их информации какое-то время мы вполне могли обойтись.
К тому же, если Лавренов будет вынужден надолго прекратить оперативную работу или даже покинуть страну, их можно было передать на связь другим сотрудникам.
Сложнее было с «Люси», прекращение работы с которой даже на короткое время было крайне нежелательно. И не только потому, что она участвовала в разработке Франсуа Сервэна, а прежде всего из-за того, что она являлась содержательницей «почтового ящика», на который регулярно поступали письма от наших разведчиков-нелегалов, работавших в других странах. В этих письмах, написанных с помощью тайнописи, содержалась важная информация, которую следовало как можно быстрее переправлять в Центр. Поэтому любая задержка в передаче поступившей на адрес «Люси» корреспонденции могла иметь нежелательные, а то и непоправимые последствия.