Агентурная сеть
Шрифт:
Конечно, сейчас было не время заниматься самоедством и искать виновных в этом провале, а надо было принимать решительные меры для его локализации. Поэтому я постарался взять себя в руки и как можно спокойнее спросил:
— И ты во время проверки не заметил ничего подозрительного?
Мой вопрос был чистой формальностью: и так было ясно, что, заметь Лавренов слежку, нам не пришлось бы сейчас разговаривать на эту тему! Он просто сошел бы с проверочного маршрута и встречаться с «Дожем» не стал!
— Вертелись какие-то мотоциклисты. Но когда я по «серпантину»
«Серпантином» мы называли извилистую часть шоссе, которое вело из европейской части города к океану. Это было одно из наших излюбленных мест для проведения встреч в автомашине.
— И тем не менее они как-то зафиксировали этот момент, проследили, пока ты ездил с «Дожем» по городу и, видимо, проводили его затем до дома, — «обрадовал» я Лавренова. — Где ты его высаживал?
— Возле мечети, как и было предусмотрено. Там в это время было очень много верующих, они даже улицу перегородили. Так что мне пришлось разворачиваться, поскольку проезд прямо был невозможен.
— Ты и здесь никого не видел? — спросил Хачикян.
— Следом за мной ехала какая-то машина. Когда я стал разворачиваться, ей пришлось сдать назад, чтобы освободить мне дорогу.
— Что за машина? — уточнил Хачикян.
— «Рено-14» с местным номером 32–16, серого цвета. Хотя цвет может быть другим — там было темно.
Я открыл свою рабочую тетрадь: в списке из более чем трех десятков номеров, используемых автомашинами специальной бригады «Флеш», был и номер 32–16!
— Это они! — С досады я даже стукнул ладонью по столу. — Что же ты сделал дальше?
— Высадив «Дожа», я поехал в бюро АПН, спрятал в сейф полученные от него документы и уехал домой.
— Где эти документы? — спросил я и почувствовал, как у меня защемило где-то в районе селезенки.
Лавренов открыл кейс и выложил на стол крупноформатный конверт. Из-под оттопыренного клапана было видно листов сорок-пятьдесят документов с реквизитами канцелярии премьер-министра. Это была обычная порция, которую «Дож» приносил на такие встречи.
Я набрал номер рабочей комнаты резидентуры и, услышав голос Базиленко, спросил:
— Колповский на месте?
— Да, Михаил Иванович.
— Пусть зайдет ко мне!
Положив трубку, я снова обратился к Лавренову:
— Когда и где ты должен вернуть эти документы?
— Сегодня вечером, в двадцать два часа, возле магазина «Скор».
Я понял, почему у меня защемило в районе селезенки: ситуация для «Дожа» складывалась, как говорится в таких случаях, «в решеточку!» Если контрразведка организует в канцелярии премьер-министра проверку секретного делопроизводства и обнаружит отсутствие находящихся сейчас у нас документов, то ему грозит суровая кара! Тогда «Дожу» не удастся воспользоваться легендой и представить дело так, как будто он хотел воспользоваться попутной машиной, чтобы добраться до мечети, и по чистой случайности подсел именно в машину Лавренова. Спасти «Дожа», да и то чисто теоретически, можно было только в том случае, если нам удастся возвратить полученные
Оставалось надеяться, что такая проверка будет организована после оперативного совещания, то есть после трех часов, и благодарить судьбу за то, что смерть отца отвлекла на какое-то время Сервэна от выполнения его непосредственных служебных обязанностей! Если бы он провел совещание сразу после прихода на работу, то к половине десятого или самое позднее в одиннадцать на руках «Дожа» уже защелкнулись бы наручники!
А пока у нас было какое-то время, чтобы придумать, как побыстрее и побезопаснее вернуть «Дожу» все до последнего листочка.
— Сфотографируйте эти документы, Геннадий Яковлевич, — обратился я к вошедшему Колповскому и протянул ему конверт: провал провалом, а выпускать из рук важные документы, не оставив себе копии, было бы просто неразумно!
— Мы должны не позднее двух часов вернуть «Дожу» документы, — сказал я, когда за Колповским закрылась дверь, — предупредить его об опасности и временно, до выяснения обстановки, прервать с ним связь. Если он попадет в разработку, связь с ним придется прекратить навсегда! А если его арестуют… — я не закончил фразу и выразительно посмотрел на Лавренова.
— Давайте думать, как это все проделать, — снова с сильным акцентом сказал Хачикян.
— Условиями связи с ним предусмотрен сигнал о временном прекращении встреч, — напомнил Лавренов. — Матвеев несколько раз пользовался им, когда осложнялась внутриполитическая обстановка. Этот сигнал ставится на осветительном столбе по ходу его движения из дома на работу. Я могу сейчас поехать и нарисовать условную метку.
— Ты можешь быть под наблюдением, — возразил я, — поэтому от проведения каких-либо оперативных мероприятий и встреч с агентами тебе придется воздержаться. Занимайся делами по прикрытию и всеми своими действиями демонстрируй, что ты чист, как стеклышко для анализа крови на малярию!
— А «Люси»? — удивился Лавренов. — Ее же нельзя оставлять без связи. Это приведет к задержкам с получением корреспонденции от нелегалов.
— «Люси» придется передать… — я на мгновение задумался, перебирая в уме имевшихся в моем распоряжении сотрудников. — «Люси» мы передадим Выжулу.
— Кому? — воскликнул Хачикян. — Уж лучше мне или Базиленко.
— Вам нельзя, вы сотрудники посольства. А Выжул по линии торгпредства отвечает за «Международную книгу». У него хорошая легенда для посещения магазина.
— А что, дипломат не может покупать книги? — не сдавался Хачикян, которому явно не хотелось, чтобы с «Люси» работал Выжул, у которого, что ни день, происходили всевозможные накладки.
— Я понимаю твое беспокойство, Гагик Артаваздович, но другого выхода у нас нет, — твердо сказал я. — В конце концов не такое уж это сложное мероприятие — зайти в книжный магазин, получить корреспонденцию и доставить ее в посольство.
— Но «Люси» занимается Сервэном, — напомнил Хачикян. — Зачем Выжулу знать, что мы его разрабатываем?