Агентурная сеть
Шрифт:
Но с «Рокки» был совсем другой случай. Чем больше я размышлял, тем все больше убеждался, что мой опыт будет иметь решающее значение, а потому вербовать его должен именно я.
Оставалось соблюсти этическую сторону дела: мне совсем не хотелось, чтобы Базиленко подумал, будто я стараюсь присвоить результаты его труда и приписать себе все заслуги за удачно проведенную операцию.
Теперь, когда, по крайней мере для меня, определилась кандидатура вербовщика, осталось подумать, как обеспечить безопасность мероприятия. И прежде всего решить, когда и где организовать беседу с «Рокки».
Я перебрал
Поскольку заранее узнать, когда «Рокки» соизволит в очередной раз посетить культурный центр, было невозможно, следовало ориентироваться на график проводимых там мероприятий и ждать, находясь в эти дни в постоянной готовности. Это было, конечно, не очень удобно и отвлекало от других дел, но зато надежно гарантировало внезапность контакта.
Оставалось спрогнозировать поведение «Рокки» после беседы.
Хотя и была достаточно большая уверенность, что он ведет с нами честную игру, полностью исключать, что он находится под контролем контрразведки, мы все же не могли.
Вот здесь и должна была в полной мере сработать придуманная мной легенда! Я был уверен, что, узнав о «сотрудничестве» брата с советской разведкой и получив к тому же убедительные доказательства, «Рокки» ни в коем случае не станет докладывать об этом своему руководству, потому что будет немедленно уволен из контрразведки (кто будет держать там брата советского агента?), а дети «Рока» лишатся пенсии (кто будет платить пенсию детям предателя?).
Конечно, у меня не было стопроцентной уверенности, что «Рокки» согласится принять нашу помощь и тем более отблагодарит за нее. Но было очевидно, что в его интересах никому не рассказывать о состоявшейся беседе…
За окнами начало светать.
Я посмотрел на часы: без пяти семь. Пора было вставать и собираться на работу.
16
Приехав к восьми утра в посольство, я сразу поднялся в резидентуру. Прочитав поступившие за ночь телеграммы, я отпустил Ноздрина и вызвал Базиленко.
Первым делом я поинтересовался, родилась ли у него какая-нибудь продуктивная идея относительно того, как завербовать «Рокки».
— Пока нет, — смущенно признался Базиленко. — Зацепок всяких много, но, чем больше я думаю, тем все больше прихожу к выводу, что ни одна из них не гарантирует успех. Какая-то тупиковая ситуация: и ждать дальше глупо, и не знаешь, что предпринять!
— А его стесненное материальное положение тебе ничего не подсказывает?
Мне очень хотелось, чтобы Базиленко сам вышел на ту идею, которая прервала мой сон. Это помогло бы мне убедить его в правильности намеченного мной варианта.
— Предложить ему деньги? — удивился Базиленко. —
— Деньги тоже можно предлагать по-разному, — назидательно сказал я и, сам устыдившись этой назидательности, изменил тон. — Ведь «Рокки» уже сделал полшага. Почему не помочь ему шагнуть широко? И деньги предложить не прямо, не в качестве платы за сотрудничество, а как бы косвенно, например, в качестве материальной помощи? Нужно поставить его в положение, когда он сам должен будет сделать выбор: принять нашу помощь или отказаться! Тогда и сотрудничество будет для него не чем-то экстраординарным, а естественной благодарностью за то, что мы поддержали его в трудную минуту.
— А к чему все эти сложности? — все еще не понимая хода моих мыслей, спросил Базиленко.
— А к тому, что «Рокки» трудно решиться на то, чтобы работать против своей службы! В его положении человек всегда ищет оправдание своим действиям, и мы должны ему в этом помочь, подсказать убедительный мотив для сотрудничества с нами.
— Как же это сделать? — В глазах Базиленко зажегся знакомый мне огонек: такой огонек загорается в глазах охотника, вышедшего на звериную тропу.
— А вот так! — словно фокусник, вытянувший из колоды нужную карту, сказал я и изложил Базиленко итог моих ночных размышлений.
Выслушав меня, он сразу заявил, что придуманный мной план ему нравится, и что вербовать «Рокки» должен, конечно, я, поскольку никому другому не удастся органически вписаться в разработанную мной легенду. Не скрою, я был весьма доволен, что Базиленко с энтузиазмом принял мою идею и избавил меня от необходимости употреблять власть резидента для принятия наиболее разумного с моей точки зрения решения. Когда подчиненные сознательно воспринимают идеи своих начальников, конфликты на служебной почве возникают намного реже.
Мы обсудили все детали предстоящей вербовки, в которой и Базиленко отводилась немалая роль, наметили, какие подготовительные мероприятия нам необходимо провести.
Затем на трех листах из шифроблокнота изложили все в телеграмме на имя начальника управления внешней контрразведки, в компетенцию которого входила дача санкции на вербовку сотрудника иностранной спецслужбы.
Отдав шифртелеграмму Ноздрину, я, находясь в несколько благодушном настроении от удачно начавшегося рабочего дня, задержал Базиленко, чтобы заодно обсудить с ним ход разработки Франсуа Сервэна.
Если бы в этот момент я знал, какие последствия будет иметь эта задержка!
Мы еще раз внимательно прочитали поступившую накануне дипломатической почтой справку. Она была составлена на основании материалов, полученных резидентурой КГБ в Париже.
В ней говорилось, что в годы войны отец Сервэна был содержателем явочной квартиры, а его мать — связной «пятерки», входившей в состав подпольной группы известного борца Сопротивления коммуниста Фабиена, впоследствии, расстрелянного фашистами. После провала группы Фабиена «Маркиз» сумел скрыться, а затем с большим трудом, постоянно рискуя быть схваченным гестапо, добрался до партизанского отряда «Коммунар» и сражался в нем до высадки союзников в Нормандии, пока в одном из боев не был тяжело ранен.