Агенты Берии в руководстве гестапо
Шрифт:
И в сентябре произошло то, что немецкие генералы назвали «чудом». Наступавшие широким валом англо-американские армии, выйдя к границам Германии, вдруг застопорились и остановились. Эйзенхауэр объяснял это тем, что войска устали, проделав долгий путь, что растянулись коммуникации от морских портов и требовалось делать большие концы для подвоза горючего, боеприпасов. Однако существовала еще одна причина. Только здесь союзники встретили воссозданный сплошной фронт и стойкую оборону. Пусть и состоявшую из второсортных ополченских частей и соединений, но этого оказалось достаточно, чтобы тормознуть зарвавшихся и расслабившихся наступающих.
Гиммлер, назначенный командующим Резервной армией вместо расстрелянного Фромма, и Шелленберг
А когда волна репрессий стала спадать и период «всевластия» Кальтенбруннера и Мюллера завершился, Шелленберг свои игры возобновил. В Швейцарии и Швеции наведением новых контактов занялся доктор Керстен. На этот раз решили попробовать действовать через президента еврейского союза Жана Мари Мюзи и доктора Штернбруха — члена исполнительного комитета союза раввинов США. Но мюллеровская служба радиоперехвата сработала и тут. В конце лета 1944 г. она засекла радограмму об этих переговорах с упоминанием Керстена и Шелленберга. С подачи гестапо Кальтенбруннер начал тайное расследование. Разрабатывался план похитить Керстена и доставить в Германию для допроса. Но Гиммлер сумел замять дело. Своего врача, в отличие от Лангбена, он пожалел, уничтожать не стал. Через Шелленберга предупредил его, и Керстену пришлось скрыться.
А глава разведки СД занялся подготовкой встречи Гиммлера с Мюзи. Рейхсфюрер отчаянно трусил, уклонялся. Но обстановка становилась все хуже, и Шелленберг настоял на своем. В октябре Мюзи приехал в Германию. Договорились насчет спасения имиджа Гиммлера на Западе. Он отдал приказ приостановить уничтожение евреев в концлагерях. Сошлись на том, что евреев начнут партиями вывозить в Швейцарию для последующей отправки в США. Но Гиммлер решил поставить дело на коммерческую основу. Чтобы за это еврейские организации платили деньги, на которые будут поставляться в Германию машины, медикаменты, стратегическое сырье. Таким способом и перед фюрером в случае чего можно было оправдаться. А чтобы на Западе не опасались, что поставляемые машины будут использованы против их армий, предлагалось оборудовать эти машины какими-нибудь специальными устройствами, позволяющими эксплуатацию только «на снежных просторах России». Намек на сепаратный мир более чем прозрачный. А для пущего уверения Мюзи в лучших намерениях Шелленберг предложил сразу же отпустить нескольких видных еврейских деятелей из концлагерей.
Когда шеф разведки СД обратился по данному вопросу к Мюллеру, тот воспротивился и послал его подальше. Однако Шелленберг получил от Гиммлера специальные полномочия и добился своего. Разумеется, начальник гестапо доложил Кальтенбруннеру. Но дело в том, что тот и сам в это время занялся «торговлей евреями» — венгерскими. По его поручению штандартенфюрер Бехер вел переговоры в Швейцарии с видным сионистским лидером Салли Мейером. Тоже о выкупе за выезд. В частности, владельцы концерна «Манфред Вайс» получили разрешение выехать в Португалию, оставив все свои предприятия в собственность СС.
Только теперь, когда положение на фронтах стало катастрофическим, германское руководство вспомнило о своих антикоммунистических «союзниках» — власовцах, красновцах, националистах. Их взял под опеку Гиммлер. Он входил в роль полководца и усиленно взялся наращивать собственную армию, СС. То ли мечтая о роли спасителя отечества, то ли в перспективах грядущей борьбы за власть. Все прежние критерии «расовой чистоты», элитности, «генетического фонда» эсэсовцев уже были отброшены.
И появлялись такие соединения, как 13-я мусульманская
В итоге силы СС выросли до 38 дивизий, 4 бригад, 10 легионов и 35 отдельных частей, хотя боевая ценность многих из них оставалась сомнительной. В ведение СС рейхсфюрер взял и казаков, разрешил развернуть казачью дивизию генерала фон Паннвица в корпус (слив ее с «Охранным корпусом» Штейфона). Вспомнили и о Власове, который впал в полную депрессию. Его покровители периодически вытаскивали его на «важные встречи» с второразрядным начальством вроде фон Шираха и Лея. Власов даже позволил немецким друзьям женить себя на вдове эсэсовца Адели Биленберг — а вдруг поможет? Хотя за линией фронта у него остались жена и «полевая походная жена», одна получила 8 лет лагерей, другая — 5. Но наконец-то и его вызвал к себе Гиммлер. Дал «добро» на формирование русских частей и на образование Комитета Освобождения Народов России (КОНР) — что-то вроде «правительства в изгнании».
В Праге, последней «славянской» столице, еще подконтрольной немцам, торжественно прошла конференция КОНР. Собрались некоторые представители старой эмиграции, делегаты от сепаратистской части казаков, от националистов. На заседениях долго вырабатывали «Манифест КОНР» и обнародовали его. Правда, все уже понимали, что Германия на ладан дышит. Но втайне от немцев рождались наполеоновские планы: объединить все антикоммунистические силы в кулак, сформировать 20–25 дивизий, дождаться падения Германии (которое предполагалось где-нибудь осенью 1945 г.), проломить фронт и прорываться в Россию, начинать там гражданскую войну. Впрочем, даже по этим проектам видно, что участники конференции плохо представляли реальное положение дел в СССР. Видимо, воспринимали Советскую Армию и российский тыл по собственным впечатлениям 1941–1942 гг. Иначе, наверное, призадумались бы — возможно ли «кулаком» из 20–25 разношерстных дивизий «проломить» фронт могучих и победоносных сталинских армий, о который крушились куда более весомые германские «кулаки»? И поддержит ли таких «освободителей» народ?
Но вскоре и эти мечты пошли прахом — немцы уточнили, что позволят Власову создать лишь две дивизии. Причем даже и для них, когда формирование началось, уже не хватало оружия: германские заводы после бомбардировок лежали в развалинах или останавливались из-за отсутствия сырья и топлива. Гиммлер же проявил «союзные» отношения к русским в том, что по просьбе КОНР издал приказ о запрете телесных наказаний для русских рабочих и работниц. Это он расщедрился уже 26 января 1945 г. А о том, чтобы освобождать русских из концлагерей, как, например, евреев по договоренности с Мюзи, речи не шло.
В то время как антисоветские силы тщетно пытались сорганизоваться, напомнили о себе и остатки советских агентурных структур, уничтоженных немцами. Париж, очищенный от оккупантов, осенью 1944 г. превратился в международный дипломатический и разведывательный центр. Тут обосновалось союзное командование, британские, американские миссии. Открылось и советское посольство. К нему и потянулись осколки погибших разведгрупп. К «компетентным товарищам» явился Треппер, все еще горя желанием сделать доклад Центру о том, что произошло с его организацией, и выяснить, почему столь странно вело себя московское руководство при арестах. Всплыл бежавший от гестаповцев радист Венцель, переждав оккупацию «на дне».