Агнесса среди волков
Шрифт:
В квартире было тепло и уютно, и все происшедшее со мной по пути домой показалось мне каким-то дьявольским наваждением. Неудивительно, что кто-то с недобрыми намерениями шел за мною в одном из глухих переулков Замоскворечья, принимая в расчет всяческое отребье, которое развелось в последнее время в Москве. Но трудно поверить в то, чтобы кто-то незаметно брел за мной по Пятницкой, поджидал меня у освещенных витрин, среди людей, потом ехал за мною в метро, вышел вместе со мною на поверхность и преследовал меня по пятам, дожидаясь момента, когда я сверну в темный двор, где на меня можно легко напасть. Нет, это уже бред сивой кобылы! Просто
К черту все это! Лучше полюбоваться на себя в своем новом наряде! И, бросив все свои сумки и пакеты на диван, я подошла к трюмо. Из глубины зеркала на меня глядела романтической внешности дама, как будто сошедшая со страниц готической мелодрамы, темная накидка, ниспадавшая мягкими складками, и черная шляпка придавали мне таинственный вид, даже взгляд у меня как будто изменился, в нем читалась не усталость, как это было на самом деле, а какая-то загадочная печаль. Я и сама себя почувствовала романтической героиней — как мало надо женщине, чтобы преобразиться! Я зажгла верхний свет — и таинственная незнакомка исчезла, уступив место элегантной и вполне современной женщине, но, увы, без всякой загадочности во взоре.
Но недолго довелось мне любоваться собой, то включая верхний свет, то гася его и оставляя зажженной только настольную лампу: прозвенел звонок в дверь, и сквозь глазок я увидала моего почти пропащего Петю. В руках у него был букет цветов. Поистине, у него сегодня тоже было романтическое настроение!
Но как бы романтически ни был настроен мужчина, он всегда помнит о желудке. Петя вошел и первым делом сообщил мне, что голоден, и вечер покатился дальше по давно знакомой, накатанной колее: я на скорую руку приготовила ужин, он извлек из дипломата бутылку хорошего сухого вина, мы включили магнитофон, и под Джо Дассена наш ужин постепенно перешел в интимную вечеринку, очень скоро мы очутились в постели. Оказалось, нас обоих мучил голод не только желудочный — мы набросились друг на друга с такой жадностью, как будто не виделись вечность.
И все-таки что-то в наших отношениях изменилось кардинально: мы наслаждались телами друг друга, но души наши не соприкасались. Этой ночью мы были просто любовниками, зато физическое наслаждение достигало наивысшего накала, и ощущения, которые я тогда испытала, были интенсивными как никогда; я почти потеряла сознание, взлетая куда-то в поднебесье, а потом уйдя в глубины мироздания, но там я была одна, без него. Когда я вынырнула обратно и снова очутилась в собственной постели, на смятых простынях, Петя уже спал.
Я уже засыпала, когда мне в голову пришла странная мысль: почему Петя пришел через пять минут после меня? Что это — просто совпадение или?.. Или его шаги я слышала за собой? Но эта мысль мелькнула и исчезла, и я погрузилась в глубокий сон — его так жаждало мое истомленное любовью тело.
Наутро мы встали очень рано, часов в семь, — Петя куда-то торопился. Я накормила его завтраком и проводила, а потом снова улеглась и наслаждалась чтением, лежа в постели. Настроение у меня было абсолютно праздное, мне не хотелось ничем заниматься, было только одно-единственное желание: валяться весь день в постели и читать какие-нибудь легкие романы. Но дела есть дела: зазвенел телефон, и Юрий сообщил мне, что Аргамаковы вернулись вчера поздно вечером и ждут меня сегодня в час. Поэтому я заставила себя встать, лениво оделась, еще более лениво попила кофе, привела себя в порядок и
К моему глубочайшему изумлению, со скамейки возле подъезда, на которой обычно собираются посудачить старушки, мне навстречу поднялась знакомая фигура — Аркадий. На лице его было нетипичное для него выражение, очевидно, он волновался.
— Я давно тебя тут поджидаю, — сообщил он вместо приветствия.
Погода соответствовала моему настроению: от вчерашнего мокрого снега не осталось и следа, солнышко заметно пригревало, небо было ясным, если можно назвать ясным небо над дышащей всякими испарениями Москвой. Мне в новой накидке стало жарко, а Аркадий вряд ли мог замерзнуть в такой теплый день, даже если ждал меня больше часа. Так что это ожидание вряд ли могло сказаться на его здоровье.
— Очень приятно, но почему ты не позвонил? Я могла сегодня не выйти вообще.
— Если бы ты не вышла еще в течение часа, я бы набрался храбрости и позвонил тебе в дверь.
Набрался храбрости? Это что-то новое. Он действительно волнуется, иначе он не преминул бы заметить мою обновку.
— Жаль все же, что ты не догадался мне позвонить, я сейчас спешу, у меня свидание.
— Разумеется, деловое?
— Увы…
Но он не поддержал моего игривого тона.
— Нам обязательно надо поговорить!
— Тогда тебе придется проводить меня до метро.
Он пошел рядом, заглядывая мне в глаза.
— Извини, что я тебе не позвонила, но я не знала, что Анна Сергеевна умерла, меня не было в Москве. Мне действительно очень жаль…
— Главное, что она не мучилась. Она прожила хорошую жизнь и не такую уж короткую.
Человек умирает, и те, кто его знал, говорят вежливые, ничего не значащие фразы, делая вид, что скорбят. Но я практически была незнакома с Анной Сергеевной, а Аркадия она явно раздражала, несмотря на его игру в любящего племянника. К тому же, насколько я знала, он был единственным ее наследником — а вдова академика была женщиной не бедной даже по нынешним временам.
— Что ж, все мы там будем…
Мы помолчали для приличия, и наконец он задал вопрос, ради которого и пришел:
— Агнесса, ты выйдешь за меня замуж?
Мое тело еще помнило ласки Пети, а душа не остыла после столкновения с нравами новых русских в ресторане. Я ответила прежде, чем успела подумать:
— Нет!
Нет, я не смогу жить и спать с человеком, к которому не чувствую ни малейшего влечения и который все время будет думать о том, сколько он сегодня «недонажил».
Аркадий переменился в лице, и я поспешила смягчить резкость своего ответа:
— Аркадий, мы знаем друг друга столько лет, и мы с тобой такие хорошие друзья… Через некоторое время, может быть, что-нибудь изменится — и тогда, в другой раз…
— Другого раза не будет.
Он остановился, и я остановилась вместе с ним.
— Извини, Аркаша, я действительно опаздываю, я должна идти.
— Прощай! — Голос его прозвучал драматически, он повернулся и зашагал от меня прочь.
Куда? Не оставаться же ему вечно в моем спальном районе, все равно ему надо спускаться в метро, да и поймать машину гораздо легче на проспекте Вернадского, чем в глубине квартала. Дурачок, надо же ему было выбрать для очередного предложения такой момент, когда я тороплюсь! Вечером я бы вывернулась как-нибудь, и мой отказ прозвучал бы не так обидно. Но ничего, ему не в первый раз, оклемается. Но, боюсь, в течение полугода я его не увижу.