Агония белой эмиграции

Шкаренков Леонид Константинович

Межимпериалистические противоречия проявлялись и. в том, что французские политики не хотели поддерживать Англию в разрыве отношений с Советским Союзом. Белоэмигрантские деятели болезненно, реагировали на такой курс французского правительства. В письме на имя министра иностранных дел Франции А. Бриана руководители Национального комитета А. В. Карташев и М. М. Федоров выражали недоумение по поводу желания «поддерживать связи с правительством Советов». Они пытались убедить Бриана не руководствоваться здесь мотивами «простой выгоды», поскольку «неустойчивое положение /134/ в России должно кончиться». А тогда, угрожающим тоном предупреждали авторы письма, «занявшие «передовые позиции» под протекторатом Советов будут изгнаны, а не сообщавшиеся с ними, подобно правительству САСШ, будут приглашены национальной властью на условиях наибольших привилегий…» ³⁰ . Такие угрозы, однако, мало действовали. Антисоветская политика терпела провал. Прошло немного

времени, и новое английское правительство, сформированное лейбористами после выборов 30 мая 1929 г., вынуждено было восстановить дипломатические отношения с СССР. И снова следует обращение, на этот раз к английскому премьеру. Председатель Российского финансового торгово-промышленного союза Н. X. Денисов предупреждает, что этот «жест по адресу Советской власти явится помощью русским большевикам» ³¹ .

Между тем в правом лагере эмиграции, в его верхушке, произошли важные персональные изменения. 25 апреля 1928 г. в Брюсселе умер Врангель, а менее чем через год, 5 января 1929 г., та же участь постигла великого князя Николая Николаевича. Председателем РОВС стал генерал Кутепов.

На банкете, устроенном в его честь политическими и общественными организациями белой эмиграции в Париже, Кутепов призывал не предаваться оптимистическому фатализму и не ждать, когда «все совершится как-то само собою». Почувствовав себя лидером, он с большим апломбом заявляет: «Нельзя ждать смерти большевизма, его надо уничтожить» ³² .

Незадолго до этого, в марте — апреле, Кутепов совершил поездку в Югославию и Чехословакию. Он был принят королем Александром и чехословацким политическим деятелем Карелом Крамаржем, много выступал и всюду говорил, что будет проводить в жизнь решение о сохранении кадров армии и воинских организаций. Выступая перед казаками-кубанцами в Сербии, он договорился до того, что заявил: сигнала «поход» еще нет, но сигиал «становись» уже должен быть принят по всему РОВС ³³ . А в это время многие из тех, кому генерал, в который уже раз, обещал скорый поход, страшно бедствовали. Экономический кризис, охвативший капиталистические страны, не пощадил и чинов РОВС. В январе 1930 г. в Париже неожиданно и бесследно генерал Кутепов исчез. Вышел утром из дома и больше не возвращался. Буржуазные французские газеты публиковали самые чудовищные измышления. Каждый день создавались новые гипотезы, похитителей видели то там, то здесь. Потом дело замерло — похитителей так и не нашли. В РОВС же после этого события, как указывалось в одном документе, никаких изменений «в… конструкции и идеологии не произошло» ³⁴ .

Новым председателем Союза был назначен генерал Е. К. Миллер. Говорили, что он вовсе не самый умный, или самый активный, или самый храбрый из белых генералов. Скорее по природе своей нерешителен и кабинетен. Но у нет были активные /135/ помощники — генералы Ф. Ф. Абрамов, П. Н. Шатилов, адмирал М. А. Кедров. Последний когда-то руководил эвакуацией врангелевских войск из Крыма, а в эмиграции был председателем Российского военно-морского союза.

Миллер стал непосредственным распорядителем «Фонда спасения России», о назначении которого уже говорилось. Судя по всему, новый председатель ничему не научился и во всеуслышание заявил, что «работа по связи с Россией» (за этой формулой скрывалась вся контрреволюционная деятельность на территории СССР) теперь более нужна, чем когда-либо. Он призывал как можно более энергично собирать деньги в этот фонд. «Если бы каждый эмигрант ежемесячно вносил хотя бы по 1–2 франка…» — ставил он риторический вопрос. Пытаясь показать «общественному мнению», что РОВС представляет еще силу, которая проявит себя в будущем, генерал Миллер в беседе с корреспондентом «Возрождения», запись которой была опубликована 4 июня 1930 г., назвал мелкими булавочными уколами всякие «бессистемные покушения, нападения на советские учреждения и поджоги складов». Теперь, объявил председатель РОВС, вопрос должен сводиться к организации и подготовке крупных выступлений, к согласованности действий всех подчиненных ему сил.

Это заявление было для печати. А в конфиденциальных документах подчеркивалась важность организации систематического террора, необходимость подготовки кадров для партизанской борьбы в тылу Красной Армии в случае войны с СССР, а также кадров для полицейской и административной службы «во временно оккупированных русских областях». Вступив в должность председателя РОВС, генерал Миллер обратил внимание на подрастающее поколение эмиграции, стараясь за его счет как-то восполнить постоянное сокращение числа активных членов Союза. Он проявил даже неожиданную энергию, когда поставил задачу организовать некоторые элементы из эмигрантской молодежи, дать им воинское образование и воспитание. Больших результатов эта деятельность не дала, но в Париже некоторое время действовали военно-училищные, а

в Белграде — унтер-офицерские курсы, непосредственно связанные с так называемым Союзом русской национальной молодежи. В Чехословакии, где среди эмигрантов была довольно значительная прослойка студентов, сохранилась их связь с РОВС, многие из них продолжали числить себя в рядах армии. Направившись в июне 1930 г. в Югославию и Чехословакию, Миллер, как можно понять по краткому отчету об этой поездке, говорил там о развитии и укреплении воинских организаций РОВС. Он встретился с королем Александром и военным министром Хаджичем, а также с чехословацкими видными государственными деятелями (фамилии не были названы в отчете) и заручился их поддержкой ³⁵ .

Внешне все выглядело весьма солидно. Было принято, например, /136/ решение о создании в Чехословакии самостоятельного отдела РОВС. Издавались приказы по вопросам внутренней дисциплины, о новых назначениях, проводились собрания по разным случаям. Вот приказ от 1 июня 1930 г., согласно которому «воинские чины», состоящие в рядах Союза, должны были иметь при себе удостоверение (личную карточку). Или другой приказ, датированный 23 марта 1931 г., об учреждении должности начальника кавалерии и конной артиллерии РОВС и о назначении на эту должность генерал-лейтенанта Барбовича ³⁶ . Правда, в распоряжении Союза не было, видимо, ни одной лошади, но здесь явный намек на то, что придет еще время и появится настоящая кавалерия. Вообще, надо сказать, генерал Миллер слишком увлекся, расписывая боевую готовность РОВС. Корреспондент газеты «Санди таймс», ссылаясь на беседу с Миллером, утверждал, будто бы генерал заявил, что за одну ночь может поставить армию на ноги. По этому поводу Миллер вынужден был дать в газете «Возрождение» 6 января 1931 г. разъяснение, что его неправильно поняли.

Действуя по принципу «все средства хороши», зарубежная контрреволюция широко использовала такую форму антисоветской борьбы, как фабрикация различных подложных документов. В Вене, Лондоне, Берлине были созданы целые фабрики фальшивок. Берлинская газета «Руль» как-то опубликовала следующее объявление: «Русское информационное агентство «Руссино», Анзбахерштрассе, 8–9… зарегистрировано германскими властями. Принимает заказы на сведения о деятельности Коминтерна в мировом масштабе. Корреспонденции и сведения о положении дел в России. Требуются корреспонденты. Вознаграждение по соглашению. Прием от 5 1/2 до 7 1/2 часов вечера. Директор С. М. Дружиловский» ³⁷ . Этот факт приводился на суде по делу Дружиловского, который состоялся в Москве в июле 1927 г.

Дружиловский, один из «фабрикантов» фальшивок, был задержан при нелегальном переходе советской границы. В прошлом царский офицер, потом эмигрант, он сотрудничал с польской, французской и другими разведками. Вместе с Геральд-Зивертом и другими белогвардейцами занялся в Берлине составлением фальшивок о Советском Союзе и Коминтерне. Среди этих фальшивок и так называемое «письмо Зиновьева», которое якобы было послано им как председателем Исполкома Коммунистического Интернационала руководству английской компартии. Это «письмо», в котором перечислялись различные способы организации государственного переворота и захвата власти коммунистами, послужило поводом для обвинения Советского правительства во вмешательстве во внутренние дела Англии ³⁸ .

Всю американскую и европейскую печать обошла другая фальшивка — «Приказ Коминтерна о вооруженном выступлении в Болгарии 16 апреля 1925 г.» с точным перечислением по пунктам расписания выступления. Эта фальшивка была использована /137/ правительством Цанкова в Болгарии для развязывания там террора против коммунистов. На суде Дружиловский признал себя виновным в том, что в 1925–1926 гг. по заданию разведывательных органов иностранных государств составлял подложные документы, исходящие якобы от Советского правительства и от Коминтерна ³⁹ .

Позже в Берлине состоялся процесс по делу белоэмигрантов Орлова и Павлуновского, также обвинявшихся в подделке документов. Они, например, сфабриковали документ, который должен был «доказать», что ряд видных американских деятелей — сторонников развития американо-советской торговли и установления дипломатических отношений между двумя странами, в том числе председатель иностранной комиссии американского сената Бор, «подкуплены большевиками» ⁴⁰ . Германские власти вынуждены были судить мошенников, разоблаченных неопровержимыми уликами (однако наказания они фактически не понесли). Выступавший на этом суде эксперт доктор Фосс указал на слишком грубые приемы подделки. От русских эмигрантов, по его мнению, вообще не следовало брать никаких сообщений о русских делах ⁴¹ .