Ахилл

Быльцов Сергей

65. Ахилл и Деидамия [52]

Вскоре Пелиду, скрывшемуся от всех на Скиросе в женском обличье, стало очень нравиться пребывание на острове этом и, конечно же из-за красивейшей дочери Ликомеда. Они встретились в то дивное время, когда праздновал Скирос День Паллады Прибрежной. В это прекрасное утро сестры, что рожденные царем Ликомедом, вышли за отчие стены дары принести для богини, кудри под шлемом коринфским листвой ей увить и копье цветами осыпать. Все они были дивно красивы, и все – в одинаковых платьях, все уж достигли предела стыдливости нежной, и годы зрелости уже наступили, и девственность к браку готовы были принесть. Как не сравнимы с фиалковенчанной Афродитой ни богини, ни нимфы, как

и Артемида наяд превосходит своею красою, так же и Деидамия, девичий хор возглавляя, пленительным блеском других сестер своих затмевала. И полыхает пурпур нежнее на ее румяных девичьих щеках, и ослепительней свет украшений, и злато ярче и лучезарней на ее запястьях и шее. Не уступила б она богине самой красотою, если б та сбросила змей с могучей груди и без коринфского шлема осталась. Издали лишь увидел Пелид Деидамию, ведущую девичий хор свой, как не опытное замерло сердце, страсти огонь незнакомый по всему телу разлился.

Ахилл за годы, проведенные у мудрого кентавра, никого из женского пола не видел кроме своей кормилицы жены Хирона Харикло и его дочери Гиппы, бывшей Пелиду, почти сестрой. Потому не желает молчать овладевшее юношей страстное чувство – пламя, дрожа, вырывается вдруг на лицо и на тонкие губы, щеки украсив румянцем и выступив потом прозрачным. Внезапный огонь на щеках, золотистым покрытых пушком – то бледнеет, то пламенем ярким разгорается с новой силой. Дикий Ахилл священное действо мог бы нарушить, толпы не страшась и про возраст забыв свой, если б его почтение к матери не удержало. Так же и в стаде коровьем бывает, что будущий вождь и родитель, хоть до конца не успели рога у него закрутиться, только увидит сверкающе-белую телочку в стаде – дух пламенеет, уста наполняются пеной первой любви; пастухи его пыл бичом остужают не сильно со смехом.

Деидамия же вся трепетала от страха: казалось ей, что ее сестры все знают, но тайну умело скрывают. Ибо как только Ахилл средь девиц один оказался и от стыдливости юной избавлен уходом богини сразу он выбрал подругой ее. Не ожидает она ничего дурного, а он ей нежные ставит силки и следом за ней всюду следует неотступно, влюбленными ее пожирает глазами. К деве покорной прижимается часто, прикасаясь легонько то к белокожей руке, то к упругой девичьей груди – сильно, но, как бы нечаянно.

В сладкой лире лады пробуждает нежных он песен Хирона и пальцы Деидамии водит по струнам, звучать по-новому заставляя кифару. Наконец, однажды перехватывает Деидамии нежные губы, тысячу раз их целует, обнимая деву в награду. Та же охотно внимает рассказам и песням Эакида о Хироне и Пелионе, в восторге она от деяний славного юноши и этим еще больше возбуждает Ахилла. Объятия страстные, голоса звуки, и то, что саму ее взглядом жадным пронзает и тяжко вздыхает средь речи не к месту, – все удивляет ее; бежит легкомысленно тайны, что уж готов он открыть, запрещает ему признаваться.

Ахилл лишь про себя усмехался обожженными во младенчестве тонкими своими губами, хоть и не опытен был в делах Афродиты. Все дивятся тому, как несет он стяги девичьи и распрямляет мощным движеньем широкие плечи – равно к лицу ему матери хитрость и мужество пола. Деидамию, что дев всех прекрасней, Ахилл затмевает, и настолько она в сравнении ему уступает, сколь сама превосходит сестер своей красотою.

66. Ахилл сходится с Деидамией и рождает Пирра [52]

Однажды в запряженной волами упряжке юная Селена, дочь солнечного титана Гипериона, неспешно поднималась на потемневшее небо, благостный сон в это время с высоких небес спускается плавно на землю и обнимает мягкими пушистыми крыльями весь мир, в дремотную тишину погруженный. Все успокоились хоры, и медь, утомившись от звона, тоже молчит.

И вот, Эакид, радуясь волшебному безмолвию лунной ночи, решил взять то, что так долго втайне желал, и Деидамию в жаркие заключает объятья.

Всемогущая Юность, наперсница златой Афродиты, свела Ахилла с дочерью Ликомеда. С небесных высот это видел весь звездный хор, и юной Селены серебристые рога от стыда слегка покраснели. Рощу и горы наполнила криками дева. Так была похищена девы невинность, о чем вскоре стал свидетельствовать Деидамии быстро растущий живот. Дочь прекраснейшую царя Ликомеда, тревогой объятую, Ахилл не однажды так утешал:

– Почему ты так трепещешь? Это же я с тобой, твой Ахилл. Я, что рожден был богиней морской, а на воспитанье в Фессалию послан. И никогда бы женского платья надолго я не надел, коль тебя б не увидел на празднике могучей Афины. Тебе шерсть приносил я, тебе же тимпаны. Что же ты плачешь, ведь стала невесткой ты божественного дома морского. Что же рыдаешь, подаришь ведь небу и морю ты очень сильных потомков!

Бедная Деидамия в ответ обычно так лепетала:

– Но ведь мой строгий отец…и твоя мать – богиня…

– От меча и огня падет прежде Скирос, прежде повержены стены будут от бури и ветра, чем наш брак ты искупишь своею печальною смертью; разве во всем мы должны быть послушными строгому отцу твоему или моей божественной матери? Однако пока молчи о похищенной девичьей чести. Время придет и все я сам расскажу.

Замирало от страха сердце царевны, речей испугавшись ужасных, и честность Пелида порой внушала сомнения ее девичьему сердцу: не понятно менялось лицо Ахилла во время таких признаний. Иногда Ахилл ей казался юношей с трогательной и чистой душой, но чаще он бывал раздражительным и вспыльчивым: то в сияющих глазах светилась какая-то бешеная преданность и всепоглощающая любовь, то тонкие губы вдруг изгибались в хищной улыбке безжалостной.

– Как поступить? Самой ли отцу рассказать о тяжком проступке, этим предав и себя, и Ахилла, который, быть может, будет жестоко наказан?

Такие мысли метались в голове Деидамии, ведь любовь настоящая была в сердце ее, хоть сокрытая долго. Молчит она в страхе, позор угнетает ее, лишь кормилице тайну хочет раскрыть, и та уступила мольбам их обоих. Хитро скрывала она, что похищена девы невинность, Деидамии растущий живот, отягченные весом месяцы, не привела покуда время к последним срокам Илифия-доносчица и помогла разрешиться. В положенный срок у Деидамии родился сын.

Согласно Павсанию, сыну Ахилла Гомер в одной из своих поэм дает имя Неоптолема. В «Киприях» же говорится, что Ликомедом он был назван Пирром (с огненными волосами), имя же Неоптолема (Юный воитель) было дано ему Фениксом, потому что он начал воевать в совсем юном возрасте.

67. Калхант прорицает, что Ахилл спрятан у Ликомеда [52]

Каждый отряд ахейского войска жаждал увидеть в своих рядах Ахиллеса. Хоть его никто ни разу не видел, но благодаря прорицанью Калханта, его имя все любят, и все призывают Ахилла с могучим Гектором биться; его для Приама и тевкров все называют самым губительным.

– Кто же еще в Фессалийских вырос долинах, рыхлым снегом покрытых? Кто в детстве был мудрому поручен Кентавру, им в отроческие годы воспитан? Кто к божественным материнским чертогам всех боле приближен? Тайно кого окунула Нереида в стигийские воды, чтобы прекрасному телу не страшна была ни медь, ни даже железо?

Так повторяли не раз наиболее искушенные в прорицаньях воины в греческом стане. Им внимали вожди и советники, правоту их заранее признавая. Так же, когда во Флегрейскую долину боги сходились, змей поднимала на эгиде Тритония, лук свой огромный сильной рукою лучезарный Делиец сгибал, – стояла Природа, лишь Громовержцу внимая и задыхаясь от страха. Он же с небес призывает бури и громы на землю, и от киклопов на Этне, кующих огонь, он требует больше молний. В это время цари, окруженные воинской свитой, планы войны обсуждают и сроки начала морского похода.