Ахилл
Шрифт:
Скиросский царь в дом проводит гостей, столы для совместного пиршества без промедленья по его приказу слуг толпа расставляет и тут же пышно накрывать начинает.
Меж тем самым внимательным взглядом все залы дворца Одиссей озирает, нет ли в доме особой девицы, что вызывала б сомнения в своей принадлежности к женскому полу ростом большим иль мужскими формами тела, широкими, например, плечами. Дом неспеша весь обходит, нарочно везде Итакиец, как бы блуждает средь многочисленных залов, словно любуясь убранством их и их красотою. Так с молчаливым псом мощной молосской породы уверенно к логову
71. Одиссей пытается узнать, где спрятан Ахилл
Слух до глубин уж добрался дворца, до покоев девичьих: греческий прибыл корабль, вождей, мол, союзных пеласгов приняли уж при дворе. И девы, конечно, тайно радуются еще одной возможности выйти замуж, но больше робеют, только Пелид не может скрыть свою бурную радость – жаждет он живых героев и их оружье увидеть, думает и говорит только о них. Однако осторожной Деидамии пока удается Ахилла удерживать напоминанием о том, зачем на остров его мать привезла и в женские одела одежды.
Уже наполняется зал для пиров царственным гулом, и все мужи возлегают на скамьи позолотой покрытые. Вот, по веленью отца, появляются и робкие девы. Вышли к столу, как если бы на берегу Меотиды скифов дома разорив и гетские стены разрушив, стали, оружье оставив свое, пировать амазонки. Тут же Одиссей изучать начинает внимательным взглядом девичьи лица, рост их, а также плечи и груди и, конечно, выпуклые зады; но искажают вид дочерей Ликомеда ночь и неясный светильников свет, внесенных для пира.
Видит наблюдательный хитроумнейший властитель Итаки, как одна из дев, ростом выше других, по сторонам озирается, вскинув голову гордо, будто не зная стыдливости девичьей вовсе, и спутнику взглядом косым на нее указал незаметно.
Что бы случилось, коль нежным объятием Деидамия затихнуть Ахилла не смогла бы заставить и торс оголенный, сильные руки и плечи широкие не прикрывала просторной одеждой. На ложе возлечь и требовать вин, что совсем не пристойно девице, ему она запрещала, и диадему златую на лбу его много раз поправляла.
Вот, все утолили уж голод, и блюда трижды сменились, чашу подняв, к ахейцам слова свои царь обращает:
– Вашим делам, признаюсь, я завидую. Эх, если б сейчас был мой возраст не старым, или, если б потомство имел я, что может участвовать в битвах! Милых девиц и старческое бессилье мое вы видите сами. Скоро ль толпа дочерей мне юных внуков подарит?
Молвил хитрый так Ликомед, но ловит удобный момент Одиссей еще более хитроумный:
– Да, не презренных вещей ты желаешь! Ведь кто бы увидеть не захотел нескончаемой вереницы могучих царей и бессчетные их отряды, явившиеся со всей Эллады? Вся сила и гордость мощной Европы на испытанных в битве мечах присягнули на верность. Где и когда храбрецам еще достанется подобная слава? Каждый желает испытать свою доблесть и мужество в прославляющих мужей сраженьях.
Смотрит Одиссей на того, кто речам его напряженно внимает, – прочие ж девы в то время потупили взоры, робея, – и продолжает:
– Каждый, чьи предки из благородного рода, в конном бою кто силен, кто копьем иль мечом, иль
Тут уж Ахилл бы точно вскочил, но Деидамия, это предвидя, быстро вскакивает, крепко обнимает его и сестрам знак взмахом руки подает, побуждая покинуть застолье. Однако медлит Ахилл, возбужденно на Итакийца глядит, и уходит, оглядываясь, самым последним.
Лаэртид начатый им разговор решает закончить, но напоследок все же молвит еще:
– Ты, тишайший, своим наслаждайся покоем, свадьбы готовь дочерям – тебе их судьба подарила: ликом небесным подобны богиням они. Не могу я больше скрывать восхищение! Есть же средь них и такие, девичья в ком красота с мужской перемешана статью.
Тут из вежливости и гостеприимства отвечает царь и отец:
– Не хочешь ли сам ты увидеть девушек у алтарей Паллады в вакхическом танце?
Одиссей сразу же согласился, новый план нахожденья Ахилла, в душе тайно лелея.
72. Одиссей с помощью хитрости узнает в деве Ахилла
Все сладко спят во дворце Ликомеда, дневные оставив заботы. Лишь Итакийцу не спится, его разум пытливый безмятежным сном тяготится и скорого жаждет рассвета.
Только лишь над Скиросом взошел Зареносец, его скалистой земле возвещая о наступлении нового дня, как следом в платье шафранном всегда юная обликом красавица Заря розоперстая распростерлась над окружающим остров морем. Тут вместе с Агиртом прибыл Тидид; первый вместе с помощниками тайно принес флейту и трубу, а так же оружие со щитами, второй принес с корабля все дары, что заказывал ему Одиссей хитроумный.
Тут выходят из своих спален девы скиросские, чтобы танец священный почетным гостям показать, что обещан был их отцом накануне. Всех затмевают Деидамия с переодетым Пелидом; двинулись девы водить хоровод и ходить плавно по кругу. Тирсы они то поднимают, то опускают, и ускоряется ритм, как будто изобретатели пляски с оружием Куреты игриво танцуют, и друг против друга гребнем девы идут амазонским, как будто Агротера вокруг Амикл своих рукоплещущих кружит лаконок.
Снова и снова возбужденный Одиссеем Ахилл нарушает хороводного порядок движенья, забывая о плавности женской пляски. Портит он хоровод движеньями резкими и все в смятенье приводит, однако улыбающимся гостям, видно, танец был по душе.
Когда возвратились девы в огромный зал для приема гостей, Тидид давно уж разложил в его центре на столах те дары, что взгляды притягивать девичьи станут – то за приют благодарность и им награда за танцы. Диомед, как просил Одиссей, дев дары выбирать призывает, и царь довольный не против. О, слишком прост и наивен тот, кому не знакомы греков коварство, дары их и, особенно, хитроумные планы царя Итаки, такой же скалистой, как Скирос.
Девы, как им велит женская их природа, тирсов изящных касаются и украшений, слушают звуки тимпанов и оплетают головы повязками в ярких каменьях, а при виде оружия, отворачиваются потому, что считают его своему родителю даром.