Ахульго
Шрифт:
– Ага-бек его не отпустит, – сказал Сурхай, уже вполне оправившийся после ранения.
– Но у Граббе и так много сил, – напомнил Абакар.
– Не слишком ли далеко мы его завели? – размышлял Али-бек.
– На сильного зверя нужен хороший капкан, – возразил Газияв Андийский.
– А еще лучше – надежная клетка, – добавил наиб Лабазан, пришедший в Аргвани с салатавским ополчением.
– Наши люди рвутся в бой, имам, – сказал Балал Магомед, который привел всадников.
– Аргванинцы тоже хотят
– Сабли против пушек? – усомнился Сурхай.
– Твои джигиты принесут больше пользы, если будут драться с их кавалерией.
– Про это я и говорю!
– Но Граббе сначала пускает в ход пушки, – говорил Али-бек.
– Значит, нельзя дать им приблизиться! – настаивал Балал Магомед.
– Все надо делать по возможности, – сказал Ахбердилав.
– И хоть немного больше, чем возможно. А мечтать будем потом. Я бы тоже хотел, чтобы в Имамате был весь Кавказ, но мы имеем только то, что у нас есть.
– Если бы удалось прогнать Граббе от Аргвани, – размышлял Али-бек, – можно было бы броситься в Хунзах и захватить крепость, которую построил Фезе. Тогда бы вся Авария была в наших руках.
– Хаджи-Мурад не даст, – покачал головой Газияв.
– Там бы было видно, – сказал Али-бек.
– По крайней мере он не стал бы прятаться за пушки.
– Хаджи-Мурад хоть и враг, но горец, – согласился Ахбердилав.
– Мы бы сразились как положено.
– Будь здесь Ташав, мог бы сказать, что нужно обойти генерала, освободить Эндирей и захватить крепость Внезапную, – сказал Сурхай.
Пока наибы спорили, предлагая свои способы справиться с Граббе, вошел Юнус и передал Шамилю записку, составленную со слов Айдемира. Шамиль пробежал ее глазами, а затем поднял руку.
– Братья! – прервал споры Шамиль.
– Мы пока еще в Аргвани, и пусть каждый займется своим делом, прежде чем сюда явится Граббе со своими войсками. Он может оказаться здесь раньше, чем мы предполагаем. Но, сколько бы сил ни было у генерала, мы заставим его пожалеть, что он явился без приглашения.
На совете решили, что аул будут защищать подразделения испытанных в боях мюридов. Ополчение расположится в окрестностях. Были определены передовые части и резерв, которым предписывалось действовать по строгому порядку.
Провожатый привел Аркадия в другой конец аула, где упражнялись в стрельбе несколько десятков человек. Все были в видавших виды бурках и больших папахах. Они были похожи на остальных ополченцев, только у многих были русые бороды.
Одни стреляли в цель – лежащий на боку пень с нарисованной сверху мишенью из больших солдатских ружей, а другие из горских, которые были легче и короче.
– Видали? – говорил один, потрясая горской винтовкой.
– И бьет сильнее, и носить сподручнее.
–
– Оно, знамо дело, хоть и тяжельше, зато со штыком. И приклад поувесистее будет, когда до драки дойдет.
Аркадий не верил своим ушам – стрелки говорили на чистом русском языке.
– Братцы! – обрадовался Аркадий.
– Свои!
– А ты что за птица? – спросил Аркадия старый воин, не выказывая никакой радости.
– Аркадий Синицын, честь имею, – представился Аркадий.
– Из господ, выходит?
– Из дворян, – уточник Аркадий.
Остальные окружили Аркадия и, опершись на свои ружья, с подозрением его разглядывали.
– Откель взялся? – продолжал спрос старик.
– Из Петербурга, – неуверенно отвечал Аркадий.
– Из студентов.
– Беглый али пленный?
– Я… Я сам! – отвечал Аркадий, не зная как правильно объяснить свое положение.
– Но извольте мне не тыкать!
– Ишь, как взъерепенился! – смеялись кругом.
– Да ты, ваше благородие, не туда попал.
– Это у вас, господ, «ты» да «вы», грязь да князь, а у вольных людей благородий не признают.
– Мы таких разве что на кол не сажаем!
– Да кто вы такие? – не понимал Аркадий, впервые видевший столь непривычных ему русских.
– Мы-то люди почтенные, православные, а ты что за собака, что в Имамате, свободном царстве, смеешь барские манеры показывать?
– А барин, он царю своему, христопродавцу, тот же раб!
– Не извольте оскорблять государя, – протестовал Аркадий.
– Он помазанник Божий!
– Божьи люди заповеди его исполняют, – сказал моложавый стрелок.
– Бог ведь как велел: больший из вас да будет вам слуга. А цари, вопреки господу, народ тиранят.
– Будь они праведники, Христос бы из царей апостолов избирал, а не из простых людей.
– Бог заповедал ближних любить, как самое себя.
– А не штыком их крестить, когда народец гнезда свои обороняет.
– Сказано: как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки.
– Так вы… дезертиры? – начал понимать Аркадий.
– Сам ты дезертир, – отвечали стрелки.
– Мы с поля боя не бежали.
– Батюшка, священник наш, как увидал, чего тут творится, так сам к Шамилю и ушел. И мы за ним.
– Батюшка? – еще больше удивился Аркадий.
– Да где же он?
– Погиб, царство ему небесное, – ответил старик.
– А прежде из ссыльных был, из декабристов.
– Не из самих декабристов, – поправляли старика другие.
– Благословлял он их только.
– За то и поплатился каторгой. А уж оттуда – сюда его, в солдаты.
– Душа-человек был, – кивали вольные стрелки.