Аид, любимец Судьбы. Книга 2: Судьба на плечах
Шрифт:
Себя во втором лице я не могу узнать, сколько ни пытаюсь.
Ну вот, ты смеешься, Мнемозина. Да что там, даже воды Амсанкта булькнули вязким смешком изнутри: такого не может быть!
Я знаю, что этого не может быть.
И знаю, в какое из видений хочу верить.
Квадрига фыркала, крутилась и пыталась запугать живность на сотню стадий вокруг. Топотом, ржанием,
Кустарник был растерзан и сжеван, колесницу вредные жеребцы волокли по кочкам и только по кочкам. Так, чтобы колеса сильнее грохотали.
А живность пугаться не собиралась. Наглые птицы устраивали хоровое пение над головой. Мелькнула пыльная шкурка лисицы, несущей в зубах мышонка. Да что там, пчелы как гудели, так и гудят.
Потому что – под покровительством. Высшим.
Потому как нельзя же настрой ломать.
Потому что тут, в Аркадии, в зеленой дубовой роще лишь в нескольких стадиях от заросшего щетиной камышей Алфея – сейчас будет свершаться таинство.
Прямо вот тут, немного дальше по течению ручья, стремящегося к речке, – и будет. Где-нибудь в местечке потенистее, а то проклятый Гелиос разжарился со своей колесницей не на шутку – Тартар не приведи, жаркие лучи обожгут державную кожу!
Для любовных утех лучше тень. А уж если отец решил овладеть дочкой, а эта дочка еще замужем за его мрачным братцем – тогда вообще…
Впрочем, что я… Зевсу наплевать – за кем замужем. Наплевать, солнце или нет. Хотел бы – прогулялся бы ко мне в подземный мир и потешил похоть прямо там. Заодно бы в гости ко мне наведался, а то давно не виделись.
Я оставил коней, махнул рукой. Сколько шуму ни производи, Громовержец не выскочит. Да и я не уверен, что хочу, чтобы он выскочил.
Я вообще не понимаю, что я тут делаю.
Зачем к Мойрам мотался. Выслушивал чушь про переписанный свиток, раздвоенную нить, про всего себя.
Зачем оставил свой мир, если все равно не собираюсь выступать против брата.
«Тебе не следовало, невидимка…»
Ага-ага, мне не следовало. Суды, дела, а я тут в Аркадии, невидимкой, под солнышком.
По соседству с братом, который собирается соблазнить мою жену. И знаю ведь, что сделает, раз собрался, так чего приперся?!
Не знаю, своими глазами увидеть, наверное.
Так, в сторонке постоять. Чтобы если уж плевок в лицо – то до конца. Если лакать желчь из чаши – то еще и дно вылизать.
Лгун, – шепчут искусанные губы (не мои, конечно). Ученик Аты. Ты знаешь, зачем ты здесь. Знаешь ответ на вопрос. Ты знал его с самого начала.
Верно. Я здесь для того, чего никогда не сделаю – ибо жребий превыше всего.
А потому пройти мне по следам державного брата, взглянуть в лицо Коре – и, невыходя из тени… Владыкой становиться.
А вот и оно – неважное, за зелеными холмами притаилось.
Открытая пасть просторного и наполненного светом (ненавистным!) грота, прозрачный ручей шуршит совсем рядом с входом. Песок хранит тяжелый извилистый след – неужто змеей, братик, вспомнил старые времена? Мне говорили, к Деметре ты явился золотым змеем – почему-то посчитав эту форму привлекательной.
Змей-искуситель, что может быть нелепее?
Нет, на этот раз он предпочел густую рубиновую окраску. И кожа его светилась, как спелые зерна граната. Персефона безвольно вытянулась на ворохе трав, откинув голову, прикрыв глаза и прикусив губу – издалека это могло бы сойти за чувственную гримаску, но я-то знал это выражение лица, оно говорило: перетерпеть и забыть…
Крупная морда с золотыми бусинками глаз покачивалась у ее лица, кольца любовно обвивали тело, слегка пульсировали, сжимались в предвкушении того, что будет…
Будет. Будет.
Закрыть глаза. Проглотить великую честь, которая посетила мой дом мимоходом. Аид-насильник вполне может быть и Аидом-рогоносцем, тем более – почетно. Если ребенок будет – еще почетнее, от Самого ведь, раз уж я не могу иметь детей.
Хтоний хваткой здравого смысла вцепился в волосы, не хотел сниматься – куда? Ты же Аид-невидимка! Ты же – в тени! Что на ней – свет клином сошелся?!
Да. Те крупицы света, которые каким-то невероятным образом попали в мою жизнь через своды моего мира – сошлись на ней. Пришлись на нее.
Будет. Будет ли, Громовержец?!
Я сдернул хтоний, оцарапав щеку.
Я вышел из тени.
– Радуйся, брат.
Муж вернулся после долгой отлучки. Отражением той сценки с Минтой, когда после долгой отлучки вернулась жена. Наверное, это будет хорошей темой для застольных песен и скабрезных рассказиков, в которых жена будет прятать любовника в пифос, или под ложе, или Тартар знает, куда.
Только вот здесь нет пифоса и ложа, и в светлом гроте некуда прятаться, и я узнал тебя с первого взгляда, младший брат, у меня не было даже тени соблазна – сделать вид, что мою жену посетил кто-то другой.
– Гера не в настроении или нимфы закончились?
Младшие боги шепчутся, что Аид Мрачный редко когда промолвит слово, но уж если промолвит – может им камни расколоть и кожу содрать до костей. Хотя нет, про кожу до костей – это о взгляде.
И точно, моим взглядом можно сейчас свежевать, в нем – отблески Кронова Серпа, который когда-то сжигал меня изнутри, а каждым словом я хлещу, как кнутом, наотмашь, потому что нельзя иначе.
Не тот собеседник, чтобы иначе.