Академические будни Бабы Яги
Шрифт:
— Это Горыныч! — заорал тот детина, которого я держала за плечо. Он хотел подняться со скамьи, но я снова пустила магический разряд ему под кожу. В воздухе заискрило, и теперь вся корчма с ненавистью смотрела уже на меня.
— Ведьма! — вдруг заорал тщедушный мужичонка из своего угла.
— Бей их! — пробасил луковый детина.
Эти слова прозвучали как сигнал к действию. Мужики повскакали со своих мест, кинувшись на нас со всех сторон. Главарь разбойников, воспользовавшись заварухой, прописал кулаком профессору в лицо. Девар отшатнулся
Я окинула взглядом помещение и, заметив неподалеку прислоненную у стене метлу, кинулась к ней. Ускользнула от какого-то детины, тянувшего ко мне руки, схватила черенок, и эффектно развернувшись, выставила оружие перед собой:
— Кому тут по хребтине надавать, а?! — заорала я, бешено вращая глазами.
Мужики, оценив диспозицию, тотчас отступили на пару шагов. Видимо, образ дамы с метлой наперевес будил в них глубинную память о собственных прекрасных половинах, оставшихся дома. А еще о том, что способен творить подобный инструмент в руках разгневанной женщины.
Профессора зажимали в угол сразу пятеро. Меня попытались атаковать только пара мужиков, видимо, самых смелых. Остальные толпились поодаль, не желая участвовать, но активно подбадривая дерущихся. Особенно ретиво старался тщедушный мужичонка, не скупящийся на советы.
— Сбоку, сбоку заходи! — драл глотку он. — Да кто ж так бьет-то?!
Я увернулась от какого-то чернявого паренька, и, оказавшись за спиной балбеса, от души огрела его черенком промеж лопаток. Второго, бородатого, кинувшегося ко мне, я встретила пыльными прутьями в лицо. Тот отшатнулся, дезориентированный, а я пошла громить драчунов направо и налево, пытаясь прорваться к профессору.
Девар держался на порядок лучше меня, но и ему приходилось туго. Метла стреножила одного из наседавших на Змея, мужичок упал, а я, перескочив через поверженного врага, заорала профессору:
— Чего ты ждешь? Уходим отсюда!
Горыныч сразу же догадался, что я подразумевала. Воздух вокруг него тотчас сгустился. Народ, сообразив, что к чему, в панике откатился прочь.
Змей увеличивался в размерах, и в корчме ему стало тесно. Голова упиралась в потолок, хвост громил в щепки столы и лавки. Тяжелые лапы ступали без разбора, норовя всех раздавить.
Люди заорали и, высадив дверь корчмы, бросились врассыпную в теплую летнюю ночь. Змей заревел, распугивая оставшихся. Краем глаза я видела, как за стойку прячется перепуганный корчмарь, а разбитная девица, засунув в декольте колпак с деньгами, лезет через окно на улицу.
Я огрела метлой паренька, попытавшегося схватить меня, подбежала к Змею и резво вскарабкалась по спине к пластинам вдоль позвоночника. Уселась поудобнее и заорала:
— Пошел, родимый!
Змей медленно двинулся к выходу из корчмы, сшибая на своем пути то, что еще успело уцелеть. Я помогала ему метлой, размахивая направо и налево, и добавляя хаоса в окружающую обстановку.
…Дверь с хрустом вывалилась на
Горыныч устремился в летнюю ночь, оставляя позади разгромленное заведение, пострадавших обидчиков и новые штрихи к нашей с ним дурной репутации…
Глава 15
Утро началось для меня в обед. Мучимая невыносимой жаждой, я осторожно выбралась из своей комнаты в гостиную, где мне на голову тут же с грохотом обрушилась вчерашняя метла.
— Чтоб тебя! — в сердцах выругалась я, потирая пострадавшую макушку.
— Доброе утро, Елень Ягинична! — выглянула из-за спинки дивана довольная физиономия Еремея. — Как спалось?
Улыбка на его лице была заговорщицкой, будто парень оказался посвященным в какую-то деликатную тайну. На лицах остальных практикантов (а сидели они за столом в полном составе) выражения были схожими. Интересно, что происходит?
— Нормально, — проворчала я, ничего не понимая. — Только метла, зараза, стоит неудачно. Кто ее так поставил?
— Так вы же и поставили, Елень Ягинична, — елейным голосом сообщил мне Ратмир.
— А вы что, — удивленно поинтересовался Павел, — разве не помните ничего?!
Я напряженно нахмурилась. Честно говоря, последнее, что осталось в памяти более-менее внятным эпизодом — это то, как верхом на Горыныче я улетала из разрушенной дебошем корчмы. А затем… То ли вино оказалось коварным, и ударило в голову с запозданием, то ли полет разогнал хмельную кровь и усилил алкогольный эффект, но дальше остались только слабо связанные между собой обрывки воспоминаний.
От напряженной работы мысли голова разболелась окончательно. Махнув рукой на бесплодные попытки что-нибудь вспомнить, я протопала к ковшику и зачерпнула в него холодной воды.
Доселе молчавшая Ирия сообщила с неподдельной заботой в голосе:
— Елень Ягинична, я вам там компотика из яблочек сварила. Кисленького…
От мыслей о компоте меня замутило окончательно. Отрицательно мотнув головой, я с наслаждением напилась чистой родниковой воды. Турислава наблюдала за мной с хитрым прищуром. Не выдержав этого пронзительного взгляда, я кинула ковшик в ведро и с вызовом произнесла:
— Чего?!
— Да ничего, — с легкими нотками уважения в голосе произнесла Турислава. — Вы, Елень Ягинична, молодец! Правда!
Улыбка на ее лице стала еще шире. Я обреченно махнула рукой:
— Ну, хватит издеваться, рассказывайте уж, что я вчера успела натворить!
Практиканты переглянулись, и слово взяла Ирия:
— Мы вас вчера ждали-ждали… Сидели вот здесь, когда вы вернулись домой поздно ночью и слегка… — она запнулась и покраснела от смущения.
— Слегка заложивши за воротник… — заботливо подсказал подруге Назар.