Академия "Алмазное сердце"

Фрес Константин

Рядом с несчастной стояли те самые золотые весы — на одной чашечке, словно символ принесенной жертвы, лежала горка золотого дара, а другая была загадочно пуста. И все же она была тяжелее и перевешивала.

Что же отдал, чем заплатил Алый Король?..

— Ну же, ну! — Демьен опустился перед девушкой на колени, его пальцы осторожно легли на рукоять призрачного ножа и он рывком вытащил его из девичьей груди. Девушка коротко вскрикнула, рванувшись, и призрачный нож отправился в озеро, под сыпучий золотой песок. — Потерпи, сейчас я отвяжу тебя.

Он отвел волосы от ее хорошенького бледного личика и принялся

терзать узлы веревки, которыми были стянуты нежные ручки незнакомки. Уна покраснела, заметив, что в прорехе в одежде девушки отлично видна грудь — и Демьен с интересом посматривает туда, бесстыдник, несмотря на волнение, злость и страх, одолевающие его.

— Спасибо, — прошептала меж тем прелестница. Сил, чтобы плакать, у нее не было, ее освобожденные руки упали вдоль ее тела, словно срезанные стебли травы, и Демьен аккуратно подхватил ее на руки, поднял с холодного пола. — Кто… кто вы? Кого мне благодарить за свое спасение?

— Ты, наверное, читала в детстве сказки, — ответил Демьен, улыбнувшись, и Уна отметила, что улыбка у принца просто ослепительна и точь-в-точь напоминает улыбку Алого Короля — то же колдовское обаяние, те же ямочки на щеках. — И мечтала о принце, который придет и спасет тебя от злого чудовища. Вот я и пришел. А это мой паж, — он кивнул на Уну, молча наблюдающую эту сцену. — Помогает мне в приключениях и странствиях.

У незнакомки не было сил даже для того, чтобы оценить его шутку, но она попыталась улыбнуться.

— В сказке, — прошептала она, — ничего не было написано о том, как это страшно и больно…

— В сказках вообще много лжи, — ответил Демьен мягко.

Меж тем Гаррет, никем не сдерживаемый, развязной походкой направился к озеру. Остановившись на берегу, он поколупал носком башмака мертвый уже не звенящий золотой песок, наклонился, зачерпнув его ладонью, растер меж пальцев.

— Я, конечно, всего лишь ученик некромага, — произнес он небрежно, — но, сдается мне, это чучело в балахоне врет тебе, Алый Принц. Это не может быть даром ей; это принадлежит некромагу, Корнелиусу. Или он ее обманул, или она врет нам, но этот дар он собирает для себя.

— Что?! — удивился Демьен, обернувшись к Гаррету.

— Так ты действительно принц?! — удивилась спасенная.

— Конечно, — подтвердил с улыбкой Демьен. — Все по-настоящему.

Гаррет набрал полные ладони чужого дара и шагнул к Демьену, предлагая ему как следует рассмотреть искрящиеся крупинки.

— Ну, смотри же, — настойчиво повторил он. — Он же мертвый, этот дар. Совсем. Он может дать только мертвую силу — понимаешь, к чему я клоню?

— Нет, — ответил Демьен.

— Да сожрет Корнелиус весь дар, и станет очень-очень сильным, — прямо ответил Гаррет, ссыпая золотые крупинки меж пальцев. — Ей, — юный некромаг кивнул на Тельму, — этот дар не поможет ни жизнь вернуть, ни обелиться за свою жадность… да и просто ничем не поможет.

— Та-ак, значит, — протянул Демьен зловеще. — Значит, вот как он рассчитывает стать Драконом… Ха-ха! Я-то думал, мне придется себе глотку перерезать, чтобы не допустить этого, а надо всего-то отнять у него все это накопленное богатство, эту силу, которую он умертвил. А ты, стало быть, стережешь его да, колдунья?

— Вовсе нет, — отозвалась Тельма. — Ты же подошел к нему. Делай что хочешь, я мешать не стану.

— Даже

так?

Демьен усадил девушку подальше от страшного дерева, под которым она провела самые жуткие часы в своей жизни, и сам подошел к озеру. Глаза его сияли, в них отражалось золото.

— Спустить мы его можем?

— Куда? И как? Оно глубокое, — ответила волшебница равнодушно. — До самого основания башни.

— Что?! С башню высотой? — поразился Демьен. — Жизни этих людей и были даром Корнелии, чтобы из ничего получить не рожденного сына, Корнелиуса? Этим она купила себе возможность заполучить Короля Драконов? И сколько же людей замучили на твоих глазах, Тельма?

— Много, — тихо, как эхо в лесной ложбинке, ответила Тельма. — Очень много. Знаешь, каково это — смотреть, как они страдают и плачут, как он медленно умирают, и ничего не мочь сделать?

— И что, — Демьен зло и весло оскалился, — стоит серебряный этих мук?

— Наказание чрезмерно, — ответила Тельма. — Я не заслужила этого.

— Наверное, тот, чью просьбу ты предала за эту никчемную серебряшку, так не думает, — веско заметил Демьен и отвернулся от поникшей волшебницы. — Уна, иди сюда. Можешь ты сжечь это все?

Уна нерешительно шагнула к озеру.

— Но оно слишком большое, — нерешительно сказала она. — Может, часть?

— Нет, — покачал головой Демьен. — Сжечь надо все!

— Я могу сожрать часть, — предложил Гаррет. — Пока мой дар опечатан, я им воспользоваться не смогу. А вот присвоить себе чужое, — Гаррет нехорошо засмеялся, — это запросто. Это первое, чему учат некромаги — брать чужое.

— Ох и хитер ты, — с неприязнью ответил Демьен. — А как я могу быть уверен, что ты не передумаешь пройти во Вседверь и оставить там все то, что сейчас возьмешь?

— Конечно хитер, — довольно ответил Гаррет, щуря зеленые колдовские глаза. — Знаешь… я, конечно, негодяй и трус, наверное даже подлец, но не такой, как Корнелиус. Не такой. Я не лжец. Я обещал ему служить верой и правдой, а он обещал мне то, чего мне в жизни недоставало — любовь отца и его уважение. Он обманул; я отдал ему самое дорогое, что у меня было — жизнь мою и дар, умоляя о такой малости — всего лишь о ласковом взгляде, об ободряющем слове, о поддержке. Ничего больше не надо было; только это. Но и этого не получил. Он отравил мою кровь мертвой магией, навсегда лишив возможности вернуться обратно, все изменить, и обманул. Как ты думаешь, хочу ли я ему отомстить? Хочу ли я у него отнять то, к чему он стремится более всего? Конечно, да. Ты можешь даже не снимать с меня печать. Пусть она остается. Пусть я навсегда останусь слеп и глух, как сейчас, и полон дара, которым никто и никогда не сможет воспользоваться. И пусть он живет и страдает каждый раз, слыша, как растворяются в небытие капли его сокровища, его надежд.

— Некромагам свойственно чувство справедливости? — насмешливо произнес Демьен. — И совесть у них есть?

— Да, как ни странно, — в тон ему ответил Гаррет. — Свойственно. А совесть есть у меня. Еще осталась.

С минуту они стояли друг напротив друга, глядя друг другу в глаза, изучая, словно желая проникнуть мыслью глубоко, дальше прозрачности глаз, в самую душу, в потаенное, в самую суть друг друга.

— Дерек, — позвал Демьен, все так же глядя в глаза юного некромага. — А ну-ка, сними с него печать.