Академия Камелии
Шрифт:
Удивительно, но, порой, время способно сотворить настоящее чудо.
Тем не менее, когда взгляды Мариуса и Марианны встретились, женщина поспешила подойти к мужу.
— Ты счастлив? — госпожа Вирлион подошла к супругу и поднявшись на носочках, легонько чмокнула его в губы, а после погладила лоб сына. Последний же от таких приятных действий, принялся двигаться в свертке и улыбаться, глядя то на мать, то на отца, заставив обоих родителей посмотреть на него и улыбнуться.
— Я не могу описать словами, как я счастлив, моя дорогая Марианна! Я так счастлив и благодарен тебе! — ответил Мариус
— Я рада, что ты счастлив, — женщина надула губы и с лёгким сожалением в голосе добавила. — Но я хотела сама сказать тебе, что у нас родился сын. Но в конце концов я заснула и не смогла этого сделать, а когда проснулась, то вижу, как ты уже держишь на руках нашего малыша и нежно улыбаешься ему.
В моменты, когда госпожа Вирлион обижалась или расстраивалась, она выглядела наиболее очаровательно. В отличие от своего мужа, она была ещё ниже его, и её рост действительно можно было бы считать низким, из-за чего ей приходилось поднимать голову каждый раз, когда она хотела сказать что-то мужу прямо в глаза или подниматься на носочки, чтобы поцеловать.
Её волосы, хоть и были каштанового цвета, всё же в некоторых местах можно было заметить несколько седых прядей. Но эти пряди нисколько не портили облик женщины и не делали её старше своих лет.
Господин Вирлион слушал жену, пока она не закончила говорить, смотря на нее так нежно и искренно, как только может смотреть муж на жену, который полностью предан ей душой и телом. И, когда женщина закончила говорить, он улыбнулся ей, а потом отнес ребенка в кроватку, в которую медленно и бережно уложил его и легонько поцеловал в носик, а после вернулся к жене.
— Не так важно, что я узнал, что у нас родился сын не от тебя. Главное, что именно ты подарила мне сына и этот ребенок наш, — Мариус обнял жену и поцеловал в макушку — Когда я пришёл, ты уже спала, держа малыша на руках и в комнате находилась только повитуха, которая сказала, что моя жена сама хотела сказать мне, что у нас родился сын, но из-за усталости, она сама не заметила, как заснула с ребенком на руках, — мужчина гладил женщину по спине, а она прижималась к нему всё сильнее, утопая в его объятиях — Спасибо тебе, моя дорогая Марианна! Я был так счастлив, когда родилась Катарина и так счастлив, что теперь у нас есть ещё один ребенок. Я так люблю тебя! Я люблю тебя, так сильно, что мне не хватит и тысячи лет, чтобы доказать тебе, как сильно я тебя люблю.
После этих слов Марианна немного отстранилась от мужа и, подняв голову, посмотрела в его голубые глаза, которые были такого же оттенка, как и ее собственные, выражающие лишь одну эмоцию — счастье. И, гладя его щеку своими тонкими пальчиками, сказала:
— Я тоже люблю тебя, Мариус! Я люблю так сильно, что нам обоим не хватит даже нескольких тысяч лет, чтобы доказать друг другу, как сильно мы любим. Но… — Марианна подмигнула мужу — Мы можем начать доказывать прямо сейчас? — после того, как два последних слова были сказаны, женщина поднялась на носочки и коснулась губ мужа своими губами. Так они растворились в мягком, но чувственном поцелуе, который полностью олицетворял их любовь и преданность друг другу.
Так шли недели, месяцы,
Так в один из дней, когда солнце должно было уже почти скрыться за горизонтом, уступив владение небосводом до утра луне, госпожа Вирлион вместе с дочерью и парой служанок бегали по всей территории дома и кричали имя ребенка:
— Бажан! Бажан, где же ты?!
— Братик! — кричала, бегая за домом сестра маленького господина Вирлиона, Катарина. — Братик, куда ты убежал? — бегая за домом и осматривая каждый уголок, девочка осознала, что ничего не нашла, и, всё же, рухнула на землю и начала плакать, причитая — Где же ты, братик? Куда же ты убежал на этот раз? Мама и папа ищут тебя, папа даже пошел в лес, чтобы проверить, там ли ты, но ни папа, ни ты, всё ещё не вернулись, — сквозь слезы говорила Катарина, вытирая влагу с щек, словно не хотела, чтобы кто-то видел, что это она, сейчас сидит и плачет, скучая по младшему брату, а наоборот, кто-то другой и что слезы, бежавшие из ее голубых глаз, не ее вовсе.
Несмотря на то, что этой девочке лишь недавно исполнилось десять, она была уже слишком умна и понимала, что иметь слабость хоть в чем-то — это опасно, а показать свою уязвимость может и вовсе стоить жизни, вот почему сейчас она сидела на земле и скучала по вновь сбежавшему куда-то брату, но пыталась изо всех сил сдержать слезы, которые, как назло, продолжали бежать из глаз.
Ее маленькое личико уже полностью покраснело, но Катарина всё равно оставалась миловидной девочкой, внешность которой, едва-ли можно испортить одним лишь покраснением лица.
От природы этот ребенок имела голубые глаза, точно такого же разреза, как у ее матери, что посмотрев в глаза Катарины, можно было бы с уверенностью сказать, что это дочь Марианны Вирлион. Вот только цвет волос, девочке достался, как у отца. Такие же огненно-рыжие, что постоянно завивались и торчали, даже если Катарина завязывала их в тугую косу.
Так сидя на земле, девочка проплакала ещё недолго, но, всё же решила, что слезами проблему не решить и если сидеть, и только лить слезы, брат не найдется, поэтому встав с земли, она подняла голову высоко и вытирая влагу с щек, уверенно произнесла:
— Братик, я найду тебя, где бы ты не был!
Но искать в этот раз долго не пришлось, ведь как только девочка уже было направилась к главному входу дома, повернув за угол, до ее ушей донёсся радостный крик её матери.
— Бажан, мальчик мой! Ну где же ты был? — восклицала госпожа Вирлион, увидев, как ее муж ведёт за руку сына, который шел такой довольный, словно, это не он потерялся на весь день и убежал из дома, устроив переполох, а явно кто-то другой. Вот только помимо мужа и сына, Марианна заметила, что в руках ребенка находилось что-то, но вот, что именно это было, женщина поняла только, когда эти двое подошли к ней.