Академия Камелии
Шрифт:
— Я же ушел ненадолго, так почему я опять вижу, что ты не послушал меня и не сидел спокойно в библиотеке. Почему я вижу, как ты собрал всех жителей здесь, да и ещё пытался скрыться от меня. Почему, Розуманд?
"Розуманд? Розуманд Изгнанный? Тот самый Розуманд Изгнанный?" — резко всплыло в мыслях у всех ребят.
Им и в самом деле было сложно поверить в то, что перед ними сейчас в таком жалком состоянии находится тот самый Розуманд Изгнанный, который сумел украсть Шестикнижие волшебников и скрываться столько десятков лет.
Глава 21.
— Я же ушел ненадолго, так почему я опять вижу, что ты не послушал меня и не сидел спокойно в библиотеке. Почему я вижу, как ты собрал всех жителей здесь, да и ещё пытался скрыться от меня. Почему, Розуманд?
"Розуманд? Розуманд Изгнанный? Тот самый Розуманд Изгнанный?" — резко всплыло в мыслях у всех ребят.
Им и в самом деле было сложно поверить в то, что перед ними сейчас в таком жалком состоянии находится тот самый Розуманд Изгнанный, который сумел украсть Шестикнижие волшебников и скрываться столько десятков лет.
Тот самый Розуманд Изгнанный, которого, пусть и немногие, но считают весьма сильным волшебником, ведь ему удалось то, что ни кому не удавалось столько веков.
Тот самый Розуманд Изгнанный, у которого были, хоть и не многочисленные, но, всё-таки последователи.
Знал бы хоть один из них, что сейчас происходит и как обращаются с объектом его восхищения и почитания, то не поверил бы своим глазам и решил, что всё это лишь только иллюзия. Или на худой конец, какой-то весьма глупый и нелепый розыгрыш.
Но, к счастью или к сожалению, это не являлось ни иллюзией, ни нелепым розыгрышем. А ведь в это было поверить гораздо проще, чем поверить в то, что происходило на самом деле.
— Хозяин, хозяин, я же хотел как лучше и только, — оправдывался, как мог Розамунд, сдувая волосы с лица, но Марион смотрел и слушал его без единой эмоции на лице. — Вы же приказали этому мерзкому слуге дожидаться вас и юных господ, и я так и хотел сделать, но вот стоило остальным узнать, что я вернулся и вернулся один, они начали допытываться до меня и требовать объяснения.
— Эй, не смей приплетать нас к себе! — воскликнул один из мужчин, в тонких одеждах коричневого цвета с четвертого балкона. — Ты сам сказал нам собираться здесь потому, что должны были придти кто-то очень важные.
Словам этого мужчины вторили остальные и у Розуманда не оставалось ни единого пути на оправдания, да и толку то от этого было, ведь ему не поверил, как ни один из присутствующих, так и не поверил и сам Марион.
— Ну хорошо, что ты сам понимаешь, что ты мерзкий слуга и сказал это сам, — отпустив Розуманда, эльф встал и поправил свои одежды, взглянув на верхние балконы. — Раз уж вы все здесь, то нет смысла отправлять вас по домам. Рассудите все вместе, правильно ли я собираюсь поступить или нет, — и вновь взглянув на Розуманда, приказал. — Принеси стулья для меня и этих юных господ. Живо!
Не медля ни мгновения, слуга поднялся, но не поднимая головы, выбежал из дома и, не прошло и ша, как возвратился назад. Но возвратился назад лишь с одним
Но лишь поставив стул перед Марионом, как сразу уже получил подзатыльник:
— Я же велел тебе принести стулья. Разве я велел приносить скамейку? Разве велел?
— Нет, нет, господин. Но я посчитал, что юным господам будет удобно сидеть на скамейке, а не на стульях.
— А кого волнует, что ты там считаешь, если тебе было велено совсем другое.
И снова громкий подзатыльник обрушился на Розуманда, который тот послушно стерпел и не поднимая, по-прежнему, головы покорно встал за спину Мариона.
Наблюдая за всем происходящим, все ребята просто стояли, не проронив ни слова. Они не верили, что лишь несколько ша назад тот, кто так вежливо разговаривал с ними, сейчас был настолько жесток, что бил собственного слугу лишь за такую малую оплошность.
Но, как бы то ни было, на скамейке, и в самом деле оказалось удобнее сидеть. Но никто не произнес этого вслух.
А между тем, усевшись прямо напротив ребят, Марион несколько ша молча смотрел на них, перебигая взглядом с одного мальчика на другого. И этим действием зараждал в юнух сердцах неподдельный интерес.
Мальчикам было слишком интересно и любопытно, кто это Марион Галлини на самом деле. Почему все привыкли считать его слугой, в то время, как сам он являлся хозяином. И судя по его речи и манерам, да и внешности, навряд ли когда-то он делал черную работу и являлся слугой хотя бы день.
Так много вопросов, но не на один из них нет ответа. Но нет, потому, что не один из вопросов никто не решит задать вслух. По крайней мере, так поначалу все думали, но, к счастью или к сожалению, любопытство — весьма опасная штука. Ведь зачастую именно чрезмерное любопытство толкает создание на верную погибель.
Но куда толкнет любопытство ребят, только предстоит узнать.
Марион продолжал молча смотреть на юных господ, пока Бажан не решил нарушить возникшую тишину и спросил:
— Кто же вы такой на самом деле?
И прежде, чем мужчина успел что-либо ответить, за его спиной, воскликнул Розамунд
— Эй, ты щенок! Кто позволил тебе говорить первым? Что родители не научили хоть каким-то правилам и манерам?
Но внезапно на эти вопросы, вопросом на вопрос ответил Деян, чем удивил всех, кроме Мариона. Тот лишь слегка улыбнулся и продолжил наблюдать.
— Сам ты плешивый пёс! Это тебе кто позволил говорить? Ты лишь жалкий слуга, так как ты смеешь отвечать на вопрос, предназначенный твоему господину?
Заметив, как соклассники и Адрастас смотрят на него, Деян сначала сделал вид, что не замечает, но когда Лин слегка наклонился к нему, не выдержал:
— Да что вам надо от меня то? Я всего лишь не люблю высокомерных слуг. Они должны знать свое место, а иначе возжелают встать на место хозяев, а такого допустить нельзя.
— Правда ли всё дело лишь в этом? — слегка насмешливо спросил Марион, скрестив руки на груди и на сколько было только возможно, откинулся назад на стуле.