Академия Полуночи

Риа Юлия

— Приятно познакомиться, Илэйн. Рад наконец встретиться лично, хотя и сожалею, что встреча случилась при таких обстоятельствах. Я бы предпочел менее болезненный исход.

Будто соглашаясь, тело отозвалось колющей болью в груди. Я с трудом сохранила невозмутимый вид, не желая выдавать слабость. Но, судя по всему, Вилард умеет видеть сквозь маски ничуть не хуже сына.

— Хочу, чтобы ты знала: он до последнего искал другой способ. Был готов пойти на многое. И пошел. Но из некоторых ловушек безопасных выходов попросту нет.

— Как? Как ему это удалось?

— Что именно? Обвести вокруг пальца академию,

а вместе с ней и всю темную империю? Или убить тебя, не убивая?

— Все.

Вилард усмехнулся. Достал из кармана плаща трубку и, набив ее, закурил. Дым уходил в маленький колдовской капкан, зависший над правым плечом северянина. И все же я ощутила едва уловимый сладковатый запах. Южный табак гиола. Кажется, отец тоже курил такой.

Воспоминания из детства и чувство защищенности, которые они приносили с собой, заставили задышать ровнее. Уголки губ против воли приподнялись.

— Хэйден рассказал тебе один из секретов, которые хранят северяне, — произнес Вилард, не сводя с меня взгляда. — Но всех тайн он раскрыть не мог. Вернее, не успел. То, что он сделал на обряде, не под силу ни одному, даже самому сильному нефриту. Ваши магистры не заметили его вмешательства, потому что не представляют, что такое возможно.

— Но… — я нахмурилась. — Как же тогда получилось у Хэйдена? Ведь он же нефрит.

— Ошибаешься, Илэйн, — мягко возразил Вилард. — Мой сын не нефрит. Он шерл — черный турмалин. Пятый, самый редкий и самый сильный камень темных.

Я растерянно посмотрела на колдуна.

— Это невозможно. Шерлы дозволено иметь лишь членам Совета Ночи.

— Вовсе нет. Как и остальные камни, турмалины носят те, кто их достоин. В Лунной империи таких единицы, и все они члены Совета Ночи. Отсюда и заблуждение.

— Но почему тогда в кольце Хэйдена нефрит?

— Потому что это еще одна тайна севера. А точнее, чуждых детей, — с улыбкой поделился Вилард.

Его голос звучал приглушенно и вместе с тем очень мягко. Я легко могу представить, как точно с такими же интонациями Вилард разговаривал с маленьким Хэйденом, рассказывал ему то, что сейчас — мне. Забота и желание защитить слышались в каждом звуке. Они согревали, наполняли сердце спокойствием.

Тяжесть в теле больше не злила. Напротив, она вдруг показалась очень уютной, словно от толстого пухового одеяла, под которым так приятно спать зимой. Сладковатый запах гиола едва ощущался. Пытаясь поймать его, наполнить им грудь, я задышала глубже. Покачивания кареты рождали в памяти старые, почти забытые ощущения: как няня Агрена убаюкивала меня, прижимая к большому, по-родному мягкому боку.

Слушая историю севера, я проникалась каждым словом.

Силлерторны и Морроубраны стали первыми, кто дерзнул пойти против воли покровителей и отказались убивать чуждых детей. Они же стали первыми, кто узнал о силе, живущей в каждом неправильном ребенке, — силе турмалинов. Лишь иногда чуждые дети вытягивают нефриты и гелиодоры, но более слабые камни — никогда.

Со временем к Силлерторнам и Морроубранам присоединились остальные северные дома. Разделив один секрет на всех, они сплотились. Закрылись от мира и установили собственные правила. Ни в Лунной империи, ни в Солнечном царстве не придали особого значения замкнутости нескольких домов. А потом стало поздно что-либо менять: взрастившие сильных колдунов

и заклинателей северяне сумели сохранить автономию.

Однако спасти всех чуждых детей оказалось не под силу даже им. То, что в горах давно не являлось редкостью, в других уголках обоих государств почти не случалось. И потому люди воспринимали это как наказание покровителей: испытание рода на верность свету или тьме. Иногда северянам удавалось находить подобных мне — тех, кто сумел сохранить опасную непохожесть в тайне. Все они со временем обрели новый дом среди укрытых снегами вершин: темные на темной стороне, светлые на светлой.

— А ты, Илэйн, где хочешь остаться?

Я растерялась.

— У меня есть выбор?

— Конечно. Оба дома — и Силлерторны, и Морроубраны — готовы принять тебя. Хотя, учитывая природу твоего дара, думать особо не над чем.

Я не спешила с ответом. Вглядывалась в прищуренные глаза собеседника и все силилась понять скрытые в их глубине эмоции.

— А Хэйден?

— А что с ним? — удивился колдун. — Он темный и живет среди темных.

В груди вновь закололо. Вот только не там, где стилет пронзил кожу, а где-то намного глубже. Под сердцем.

Вилард не торопил с ответом. Молча покуривал трубку и не сводил с меня внимательного взгляда.

— Вы сказали, Морроубраны готовы меня принять.

— Сказал, — кивнул мужчина, выпуская изо рта ароматный дым.

— Тогда… тогда я бы хотела… воспользоваться вашим гостеприимством…

— А ты понимаешь, что это будет значить для тебя, светлая чародейка? Мы не всегда можем предугадать появление гостей. Некоторые, особо сильные, имеют дурную привычку переноситься на порог нашего дома без приглашения.

— Я умею прятаться. Одиннадцать лет — достаточный срок, чтобы научиться не издавать ни звука, пока в доме посторонние.

— И? — серые глаза прищурились. — Неужели не надоело? У Силлерторнов ты сможешь стать свободной. Сможешь без страха встречать гостей, составлять им компанию; сможешь покидать горы, а со временем, если захочешь, переберешься в любой город Солнечного царства. Поступишь в Академию Полудня, найдешь светлого заклинателя и вместе с ним будешь свободно прогуливаться по шумным улицам… Силлерторны научат тебя всему, что должна знать чародейка твоего возраста. Подумай над этим. Никто не осудит тебя, если ты решишь выбрать…

— Я подумала, — возразила, мягко, но настойчиво останавливая Виларда. — И если вы действительно готовы принять меня, то я бы хотела остаться с… Морроубранами, — закончила скомканно, не найдя в себе смелости произнести то, что думаю на самом деле. Я хочу остаться не с Морроубранами, а с Хэйденом.

Однако Вилард, кажется, услышал мои невысказанные желания. Он усмехнулся и вновь затянулся гиолом.

— Светлые не создают пар с темными. Сама природа будто разводит нас по разные стороны. Уж тебе-то хорошо известно, насколько болезненно прикосновение чуждой силы. А если ваши чувства со временем ослабнут? Или исчезнут вовсе? Что тогда? Ты останешься затворницей в темных землях, — ответил он на свой же вопрос. — Сейчас ты еще можешь перейти в Солнечное царство, поступить в академию светлых, выучить все, что положено знать порядочной чародейке. Но если ты поймешь, что хочешь перебраться в царство, слишком поздно? Через десять, пятнадцать лет? Что тогда?