Академия Высших: студенты
Шрифт:
– Мы можем иногда встречаться вечерами и рассказывать о своей жизни. Разве тебе не интересно, как я буду справляться с зависимостью от покера и другими проблемами?
– Нет, – отрезала Сигма. – Мне не нужны твои проблемы.
– У-у-у, я всегда знал, что второкурсницы – самые жестокие девушки.
– Ничего, у тебя полно четверокурсниц. И третьекурсниц. И второкурсниц. И вообще, – разозлилась Сигма, – ты что сейчас делаешь? Мне нельзя в тебя влюбляться, а ты строишь из себя несчастного котенка, которого надо пожалеть. Зачем ты это делаешь? Хочешь завалить
Мурасаки захлопал в ладоши и засмеялся.
– Отличная отповедь! И как ты ко мне относишься? – спросил он сквозь смех.
– Я тебя ненавижу, – Сигма сделала вид, что собирается ударить Мурасаки планшетом, и парень с хохотом снова повалился на плед. – Ты только и делаешь, что мешаешь мне учиться!
Глава 17. Осенние дожди
Жара продержалась всего день, а потом зарядил дождь. Не просто дождь, а с ледяным ветром, постоянно меняющим направление. От такого не спасали ни зонты, ни непроницаемые дождевики. Как будто специально, чтобы студенты не разбредались по всему городу.
Библиотека в студенческом центре была заполнена до предела. И конференц-зал. И звукоизолированные капсулы для индивидуальных занятий. Сигме с Мурасаки даже не всегда удавалось найти места рядом, хотя Сигму это не очень расстраивало. Нормально разговаривать все равно не получилось бы. Здесь даже шепот отзывался эхом со всех сторон. Поэтому Сигма пересылала Мурасаки решения своих задач, получала в ответ разбор, если задача была решена неверно или нерационально, или похвалу, если ответ и способ решения Мурасаки устраивали. Впрочем, такое случилось всего раз или два. Настроение Сигмы портилось с каждым днем сильнее и сильнее. Но сразу после того, как на браслете звучал таймер семи часов, Сигма собиралась и уходила – сначала в столовую, а потом к себе в коттедж. Обещала себе, что будет заниматься, но вместо этого засыпала, просыпалась ближе к полуночи, слонялась еще пару часов в попытках то ли поучиться, то ли проснуться, и засыпала до утра. Никогда еще она не уставала так сильно.
Постепенно оживал список контактов. Один за другим в нем появились однокурсники и однокурсницы. Никому из них Сигма писать не хотела. Она не могла делать вид, что ничего не случилось с Ипсом. Но рассказывать, что с ним случилось, она не могла тоже. А молчать про Ипса не получилось бы никак. Ипсилон пропал из списка неактивных контактов, его аккаунту присвоили статус «мемориальный» и переместили в соответствующую группу. Сигма нашла его, хотела посмотреть фотографии, вспомнить первый курс, но память почему-то сохранила, как он выбирается из фонтана, красный и злой. И все.
Мурасаки все время что-то читал, делая вид, что не замечает, как за места вокруг него ведется борьба и торговля. Когда с ним здоровались – отвечал, но с таким отрешенным видом, что любой разговор выглядел бы неуместным. Даже когда Нави, проходя мимо, будто случайно толкнул его в плечо, даже когда Вайолет словно бы ненарочно споткнулась и упала прямо на колени Мурасаки, даже когда Лал уронила
Но в конце четвертого дня, когда Сигма, уходя из библиотеки вечером, похлопала его по плечу и сказала: «пока, я на сегодня все», Мурасаки поймал ее за запястье и удержал на месте.
– Пойдем, я с тобой. Надо поговорить.
Сигма пожала плечами. Надо так надо.
– Давай за ужином, – предложила она.
– Давай после ужина. Все-таки в нашей столовой лучше есть, а не разговаривать.
– Как скажешь.
Мурасаки поднялся и вместе с Сигмой пошел к выходу.
– Обожаю, когда на меня смотрят десятки глаз, – прошипела Сигма, полуобернувшись к Мурасаки.
– Они смотрят на меня, не льсти себе, – с улыбкой сказал Мурасаки и открыл перед Сигмой дверь. – Мне жаль, но это так.
Сигма вышла из библиотеки.
– Ужинать, надеюсь, ты со мной не пойдешь?
– Почему же? Отличная идея! – с Мурасаки слетела вся его меланхоличная задумчивость. – Давно мы с тобой вместе не ужинали. И не завтракали.
– И кофе не пили, – мстительно напомнила Сигма.
Мурасаки фыркнул.
– Кофе я как-нибудь без тебя.
Уже за столом Сигма поняла, что у нее пропало всякое желание есть. Она уныло смотрела на порезанные соломкой овощи в лужице масла, на пухлое облачко пюре и ровную полоску белого мяса. Все это было страшно натуральным, сбалансированным, питательным, но – как казалось Сигме – совершенно безвкусным. Есть такое – все равно что жевать бумагу.
– Впервые вижу, чтобы салат и пюре стали причиной глубоких мыслей о смысле жизни, – сказал Мурасаки, садясь напротив Сигмы. В отличие от нее он не страдал от отсутствия аппетита, и не просто съел свой ужин, а успел сходить за добавкой. – Или твои мысли о стереометрии?
– Мои мысли, Мурасаки, о том, как тебе удается весь день молчать. Ты, наверно, приходишь потом к себе и ночь напролет декламируешь что-нибудь. Да? – Сигма подняла глаза на Мурасаки.
Он смотрел на нее с удивлением.
– Да нет. Я вообще-то не трепло.
– И не лгун?
– Нууу… – Мурасаки хмыкнул. – Ну да, я вру иногда, все мы врем. Но мне не сложно молчать, правда.
– Если бы не эти четыре дня в библиотеке, – сказала Сигма, – я бы не поверила. Но ты прав.
Она нацепила на вилку пару овощных полосок, но потом представила, что их надо жевать, глотать, и снова опустила вилку.
– Да что с тобой? – спросил Мурасаки. – Ты же всегда ела за двоих. Ну-ка, давай, возьми себя в руки и быстро ужинай.
– Девочками своими иди командуй, – огрызнулась Сигма.
Мурасаки осмотрелся.
– Жаль, нет ни одной моей девочки. А то я бы попросил их тебя подержать, пока тебя кормлю насильно.
– Я не хочу есть, отстань, а? – попросила Сигма.
Мурасаки привычным жестом склонил голову к плечу и внимательно посмотрел на Сигму.
– Там холодно и дождь. Твоему организму нужны углеводы, чтобы их расщеплять и получить энергию для обогрева.
– Откуда такие глубокие знания?