Акакий Акакиевич
Шрифт:
– Жрать туда не хожу и тебе не советую, – проорал своим громкоговорителем. – Дорого потом обойдётся. Ты вместо вилок в котлы загляни – эта сволочь мужиков гнильём кормит, потом полбарака из уборной не вылазит. А недавно выдумала в счёт зарплаты талоны давать на обед. Мол, если мужик пропьётся, талоны есть и всегда сыт. Со стороны кажется – правильно. Но ведь минимум треть поселения в лесу, домой не приходят месяцами. А деньги от них за талоны уже получены и поделены. В-ворюга!
По плану политчасти каждый вечер в субботу в зоне, в бараке номер шесть, Мишка
– Ма-алчать! Тихо! Тихо! В ШИЗО посажу!
А до политинформации Мишка просиживал время как раз в кабинете Кузнецова, смотрел, как тот проводит личный приём.
Вообще все эти начальники отрядов обычно набирались из сельских шофёров, из механизаторов, поддавшихся на уговоры спецуполномоченных и после учёбы сменивших родные края и нищенскую зарплату на погоны, шинели и колючую проволоку.
– Гражданин начальник, – гундосил на приёме приземистый с мутными глазами. – Ошибочка вышла.
– Какая? – спрашивал Кузнецов, прихлёбывая чай из железнодорожного стакана.
– Ну как же, ведь ударили мы с Игорьком по одному разу только, ну ладно, попал Пухов в больницу, но пролежал-то там всего месяц. А нам начислили платить за три. Я письмо получил, он уже дома с бабой спит, а я плати?
– А чем бил-то? – интересовался Кузнецов, шурша конфетой.
– Да лопатой получилось.
– Плохо, видать, бил, если только на месяц уложил, – в рифму констатировал начальник, рассматривая на свет ложечку.
Молчание.
– Плохо, спрашиваю, бил? Да?
Приземистый стоит, опустив длинные угловатые руки.
Кузнецов отодвигает стакан.
– Ну иди, так и быть, уговорил ты меня. Напишем апелляцию. Действительно, уложил на месяц, а плати за три, непорядок, непорядок получается.
В гостинице Мишку поселили вместе с Алексеем Сидоровичем и Василем, худым усатым парнем из Львова, присланным сюда на инженерную работу. В отличие от некоторых, Василь был шахматист заядлый и часто вызывал Сидоровича на поединок. Обычно это происходило так.
Один ход Василя.
Сидорович (тянет):
– Пра-а-вильно.
Второй ход Василя.
– Пра-авильно. Шажочек.
Василь:
– Ишь, все захотели учёными стать…
Сидорович:
– Пра-авильно.
Василь:
– А я вот так.
Сидорович:
– Пра-авильно, фигурку выиграл, подумаешь…
Василь:
– Ну-ну, посмотрим…
Сидорович:
– А мы её чайником.
– Правильно.
– Правильно.
Василь:
– Чёрт, конь залез, никакого проку от него.
Сидорович:
– Пра-авильно, ведь там-то она мне и нужна, ло-ошадь…
Василь:
– Ну, с чем играть, с чем играть?
Сидорович:
– Ой,
Василь:
– Ладно-ладно…
Сидорович:
– А мы её…
Василь:
– Последний прыг.
Сидорович:
– Хороший ход, да?
Василь молчит.
Сидорович:
– Мат. Красивая партия, да?
Вот так, ночуя в одной комнате, не ссорясь и особенно не залезая друг другу в душу, они прожили месяца полтора, а потом начали разъезжаться.
Первому квартиру дали, конечно, начальнику медчасти. В «белом» доме. Ведь в каждом городе в Союзе существовали белые дома для начальства. Вот и здесь. Белый дом – всё как у людей. С отоплением из маленькой котельной и даже проточной водой. Ну очень приятно… Так что в гостинице из постоянных остались Василь, Мишка, Ленка да телевизор, до того разозлённый на командированных, что весь покрывался рябью, когда его пытались смотреть. Утром троица уходила на работу, а вечером Ленка на кухне варила опята, которые Василь собирал прямо под трапами. Но тут вдруг на работу позвонил Андрей, сказал, что поругался с главврачом и переезжает в Яренгу, спросил:
– Как насчет Нового года?
– А что ты предлагаешь?
– Давай в Питер?
– Могут не отпустить, – засомневался можский доктор.
– Да ладно тебе, поедем, и всё.
Мишка положил трубку и, улыбаясь неожиданно возникшей идее, пошёл в зону смотреть, как ведёт приём Алексей Сидорович. Он вдруг безумно захотел в Питер.
Но до медчасти Мишка добрался не сразу, так как по дороге его остановил старший оперативник Комков и пригласил зайти. С ним Мишка по работе дел не имел, да и вообще сторонился. Но Комков постоянно затаскивал нового молодого специалиста к себе за обитую дерматином дверь, поил чаем и буравил маленькими глазками, напряжённо улыбаясь. В этот раз после ничего не значащих вопросов вдруг попросил помогать.
– Чем помогать? – удивился Мишка.
– Да там… если… вдруг кто говорит что…
– А что не надо говорить?
– Ну… кто вот Высоцкого слушает и вообще…
Мишка пожал плечами:
– Да и я, в общем, слушаю.
Комков озадаченно посмотрел и вдруг рассмеялся.
– Ладно, – сказал. – У меня и без тебя дел много. С чем чай-то пить будешь?
– Ну, если больше ничего нет, – обнаглел приглашённый.
– Есть, парень, есть.
И оживившись, поглаживая чёрные пышные усы, стал длинно и нудно рассказывать, какое и каким способом он получил удовольствие однажды на юге.
Отвязавшись от оперативных дел, Мишка дотопал-таки до медчасти. Там перед дверью стояла очередь, а за – Сидорович чинно сидел за столом и, поглядывая на очередного больного поверх очков, нацепленных на самый кончик носа, что-то быстро писал в журнале приёма.
– Миша! – обрадовался он и, привстав, пожал протянутую руку. – Посмотреть пришёл?
– Да.
– Ну садись со мной.
Крикнул:
– Следующий!
Входит один:
– Начальник, я иголку проглотил, бери в больницу.