Акелдама - кровавое поле битвы. Книга 3. Часть 1
Шрифт:
— Соглашайся, — шепнул он, — ты же помнишь, как нам было хорошо вместе.
Его обжигающе горячие губы скользнули по ее шее мягко, нежно, соблазнительно.
— Соглашайся, Лика…
Хранительница резким движением освободилась и презрительно бросила:
— Да пошел ты!
Эребус резко выдохнул. Его буквально колотило от ее близости, а она оставалась спокойна, абсолютно спокойна и холодна в его объятьях, а от поцелуев какого мальчишки просто таяла.
— Он труп, — хрипло прорычал хранитель, небрежным движением отключил силовое поле и мгновенно телепортировался.
—
— Эребус, стой! — закричала она, едва появившись в камере темницы и с тихим Боги прижала ладонь к губам.
Воздушный Властелин висел на цепях, его тело было полностью покрыто кровью, а над безвольно склоненной головой был занесен меч хранителя.
Эребус медленно повернул голову и посмотрел на застывшую фигуру любимой, глаза которой были полны ужаса, боли и отчаяния, и в тот же момент его яростная вспышка прошла, рассеялась как дым. Боль в ее глазах была невыносима для него. Он уже готов был уступить, когда услышал то, что заставило его замереть на месте.
— Будь ты проклят, я согласна, — ее тихий голос был тверд.
Он вздрогнул — почему-то ее согласие не принесло ему радости: вкус победы был горьким.
— Ангелика…
— Чего ты еще хочешь?! — она кричала. — Я же согласилась, оставь его в покое!
Хранитель скрипнул зубами — ревность снова подняла свою голову, раздувая только затихшую ярость. В таком состоянии он действительно мог убить этого мальчишку, а впрочем, он хотел иного, хотел чтобы тот мучился, мучился как можно дольше. И он знал, как этого добиться.
Эребус резким движением заставил Исао посмотреть на него и так тихо, что слышал только тот, произнес:
— Ты будешь жить. Я не убью тебя, не позволю ускользнуть. И я увижу, как ты сломаешься, когда за тобой придет маленькая землянка. А она обязательно придет, придет угодит прямиком ко мне в руки. И тогда ты сделаешь все, все, чего бы я от тебя не потребовал.
— Нет… — едва смог простонать Исао.
— Да, мальчик мой, — довольно улыбнулся хранитель, читая отчаяние на окровавленном лице мужчины, — ты будешь жить. Скажи спасибо за это Ангелике.
Воздушный Властелин дернулся в цепях, но боль в избитом теле оказалась сильнее воли, и он потерял сознание. Эребус приложил пальцы к шее пленника и, почувствовав, что сердце хоть с трудом, но все же бьется, довольно кивнул.
— Он жив, — хранитель повернулся к Ангелике. — Без сознания сейчас, но жив.
Хранительница закрыла глаза — только сейчас она поняла, чего именно добивался Исао: он все лишь хотел защитить ту, что была ему дороже жизни, ту кого он любил всем сердцем. Он хотел пожертвовать жизнью, чтобы спасти любимую от участи худшей чем смерть.
Ангелика невесело рассмеялась и распахнула глаза. Она наблюдала как к ней идет Эребус. Невероятно красивый и притягательный снаружи, он был настоящим монстром внутри. И этого было уже не изменить. Она заблуждалась, думая, что он изменился. Нет он не изменился и никогда не изменится.
Мужчина подошел к ней, мягко обнял и телепортировался в спальню.
— Лика… —
Но она холодна и неподвижна в его объятьях, похожа на заледеневшую статую.
— Ангелика? — он чуть отстранился и заглянул в ее лицо.
— Как же я тебя ненавижу, Эребус! — резкое и полное эмоций.
— Ненавидь, — мужчина невесомо провел костяшками пальцев по ее щеке, а потом заключил ее лицо в ладони. — Ненавидь, — повторил он и очень нежно коснулся губами ее губ. — Ненавидь… у тебя будет возможность отомстить мне, Лика, обязательно будет, но не сегодня, — еще один нежнейший поцелуй, а затем он подхватил ее на руки и понес в кровать…
Ангелика пребывала в состоянии полной расслабленности и смущения одновременно. Ей совершенно не хотелось просыпаться и встречаться с взглядом колдовских глаз Эребуса, не хотелось видеть в них самодовольное торжество, и в то же время она отчаянно хотела поймать его взгляд, надеясь увидеть то, что как ей казалось померещилось ночью. Это было невероятно, но… ночью его глаза были теплыми, такими теплыми, что она не устояла, не смогла, хоть и сопротивлялась долго, но против его опыта ей было нечего поставить — одной только воли оказалось недостаточно. Он сломил ее отчуждение, медленно но уверенно, и она растаяла под его нежными ласками, сладкими поцелуями, хрипловатым шепотом, что повторял ее имя, заставляя ее чувствовать себя единственной и любимой. В этот раз он был иным — он дразнил и соблазнял, заставляя гореть и плавиться, с каждой секундой желая большего… И он давал ей это, заставляя кричать от наслаждения. И снова все повторялось сначала… Единственное, что она смогла, это не вымолвить ни слова. Как ни просил, как ни умолял он назвать его по имени, она упрямо молчала, и в итоге он сдался. Уже под утро, проваливаясь в сон, ей почудился осторожный, бережный поцелуй и полное боли "Прости меня". Хранительница чуть нахмурилась, пытаясь разобраться, приснился ли ей этот момент, или все-таки это было реальностью, и открыла глаза. Удивление, облегчение и… разочарование затопили ее — она была одна в спальне…
Эребус тихонько открыл двери и на миг замер, любуясь едва прикрытой простыней фигуркой любимой, что уже проснулась и собиралась встать с кровати. Он незаметно вздохнул — он немного опоздал, и она проснулась в одиночестве, чего он совершенно не хотел.
— Привет, — негромко произнес мужчина и, стремительно преодолев расстояние до кровати, опустился на ее край так, чтобы помешать хранительнице встать.
Ответом ему был настороженный взгляд, и она попыталась плотнее завернуться в простыню. Улыбка на его губах стала грустной.
— Я подумал, что ты не откажешься от завтрака, — хранитель поставил на кровать небольшой поднос-столик, на котором стояла большая чашка, источающая умопомрачительный аромат кофе, и тарелка с блинчиками.
Ангелика посмотрела на поднос, а потом подняла глаза на Эребуса, и удивленно на него уставилась, все так же не произнося ни слова.
— Я помню ты любила такой завтрак, — он осторожно отвел с ее лица прядь волос.
— Помнишь? — помимо воли вырвалось у нее.