Аки лев рыкающий
Шрифт:
Г-н Щербатов подождал с минуту, притопывая ногой, в надежде, что офицер посмотрит на него, но тот устремил скучающий взор в опустевший стакан и явно не собирался приветствовать нас, а тем более приглашать присесть. Николай Сергеевич нетерпеливо кашлянул. Увы, и это не произвело впечатления. Тогда он снял перчатки и в изрядном раздражении бросил их на стол. Звук получился хлестким, вполне пригодным для привлечения внимания, а жест – презрительным, но не настолько, чтобы дело закончилось вызовом на поединок. В очередной раз я подивился врожденному умению потомственных дворян дозировать
– Полковник Гарин, если не ошибаюсь?! Именно эта фамилия указана в списках гонщиков, – князь быстро сориентировался в ситуации и повернул ее себе на пользу: не дождавшись приглашения к столу, он достал листок, изъятый недавно у учетчика, и грозно навис над офицером. – Знакомы ли вы с московским мещанином Осипом Зденежным?
Я внимательно наблюдал за полковником. На его обветренном лице не вздрогнул ни один мускул. Мужественный подбородок, разделенный посредине глубокой ямкой, казался высеченным из камня, а спокойные серые глаза будто отлили из свинца. Он по-прежнему молчал, не поднимая головы.
– Надо бы спросить строже. Это ведь вы зарубили Осипа саблей? – Пузырев снова явил достойную похвалы проницательность и догадался о том, что имел в виду сыщик раньше прочих. – Сабля – оружие весьма удобное, особенно для кавалериста, который смолоду привык убивать противника на скаку. Ножом так не ударишь, надо близко встать. А вы даже из автомобиля не вышли. Вспороли грудь Осипу и помчались дальше. Хотели ускользнуть от правосудия? Но кровавые пятна на машине выдали вас.
– Я не стану обсуждать это с вами, – сухо произнес полковник. – Событие сие имеет касательство к военному ведомству и потому не только судить, но и допрашивать себя я позволю лишь моим товарищам по оружию – боевым офицерам, не раз смотревшим в лицо смерти.
– Держите ответ передо мной! – рявкнул г-н Щербатов. – Я прошел всю войну с турками, имею Святую Анну и золотую саблю за храбрость.
Эта подробность из биографии Николая Сергеевича донельзя меня удивила. Внушительный живот, пухлые щеки и тонкие пальцы с ухоженными ногтями – все это выдавало в нем чревоугодника и сибарита. Никто не заподозрил бы в этом обреутке [16] необузданного головореза. Видимо, подобная мысль посетила и г-на Гарина.
– Я не знаком с вами и потому не исключаю, что вы лжете.
16
Толстяке (устар.)
Князь рассвирепел настолько, что хотел вцепиться в плечо офицера и развернуть его силой. Вот тут бы уже дуэли не миновать, невзирая на строгий запрет и жесточайшую кару для поединщиков. Но Мармеладов, угадавший исход дела еще прежде меня, перехватил вытянутую руку.
– Вы говорите с таким пафосом, будто совершили подвиг и в одиночку разбили неприятельскую армию, – сыщик выбрал тон даже более скучный, чем у полковника. – А на самом деле ударили клинком безоружного человека, простого гражданина нашей империи, которого вы присягали оберегать и защищать
– Я готов отдать жизнь за веру, царя и Отечество, – щеки полковника вспыхнули, – но…
– Да-да, понимаю, – перебил Мармеладов. – Очевидно, для вас Отечество – лишь многие десятины земли, а вовсе не люди, эту землю населяющие.
– Не смейте передергивать! – Гарин исподлобья покосился на сыщика. – Я не…
– И какова же недостача в казенном фонде? – снова перебил Мармеладов, нарочно выводя офицера из состояния спокойного равновесия.
– Пять тысяч рублей, – ответил тот и осекся.
Теперь он резко вскинул голову, во взгляде промелькнула тревога.
– Откуда вы узнали?
Сыщик отодвинул стул и спокойно сел, сложив руки на столе как прилежный гимназист. Он помолчал с минуту, дождался, пока беспокойство в глазах военного сменится неподдельным страхом, и только потом ответил:
– Отбросил все прочие варианты. Остался только этот.
И снова замолчал. Нет, ну каков? Мы ведь тоже сгорали от любопытства. Однако г-н Мармеладов нас игнорировал, смотрел только на офицера, заставляя того чувствовать себя неуютно.
– Вы, господин Гарин, ясно дали понять, что следствие по делу об убийстве Осипа вас не пугает. Армейские чины зачастую игнорируют окружные суды, а полицейских дознавателей и прокуроров с ухмылкой посылают к чертовой матери. Подобная бравада объясняется просто: вы готовы идти хоть на плаху, если при этом не уроните чести и достоинства, а в глазах братьев по оружию останетесь благородным героем. Но вору и казнокраду ваши боевые товарищи не подадут руки. Верно?
Полковник кивнул и нервно заерзал на стуле.
– Нетрудно догадаться, что именно вам министр поручил испытать различные самоходные коляски и закупить самые надежные автомобили для армейских нужд. Цены на моторы весьма высоки, потому средства на это выделили, надо полагать, изрядные. Вы не устояли перед искушением набить себе карманы. Осип узнал про растрату и грозился опубликовать порочащий факт в газете. Шантажист мог погубить не только вашу карьеру, но и честь.
– Но я ведь про шантаж не говорил никому. Ни одной живой душе… Откуда?…
– Преступники, как правило, используют одни и те же приемы. Шантажист вряд ли пойдет грабить банк или выуживать кошельки из чужих карманов. Он щиплет своих жертв по чуть-чуть, но регулярно, и всегда имеет прибыток. Утром в Петровском дворце Осип крутился подле вашей машины и вынудил отдать ему все ассигнации из кошелька. Поэтому теперь вы сидите лишь со стаканом жиденького чая и этим копеечным ситником…
– Осип подкрался неожиданно. Меньше всего я ожидал встретиться с ним сегодня, ведь неделю назад уже уплатил ему сто рублей. Настроение мое сразу испортилось. Мне ведь и в самом деле нравится мир моторов и скоростей. Я рассчитывал получить удовольствие от этой гонки, побороться за победу, но этот тип… Вы правы, я действительно растратил казенные деньги. Долго не мог решиться, но как было устоять? Золотые червонцы просто лежали в пыльном мешке и прямо-таки просились… Я точно знал, что этих денег никто не хватится до конца года. Сначала забирал по несколько монет, потом уже…