Аксель, Кри и Белая Маска
Шрифт:
— Я их пишу. А ты нет. Вот мы и поменялись…способностями.
— Кри права, — услышал он голос Дженни, которая тоже говорила с некоторым трудом, но твёрдо и решительно. — Это плохое место, здесь опасно! Зато земля тёплая, приляг ненадолго, а потом…
— Да? Мне показалось, от неё несёт стужей…
И Аксель прикоснулся ладонью к матовой поверхности обелиска.
Девочки вскрикнули, глядя на него. По его телу прокатилась цепенящая белая волна, превратив его в ледяную статую. Безысходный ужас, нарушаемый только предчувствием чего-то, ещё более ужасного. Ненависть к движению. Ненависть
Аксель попытался схватить себя за горло, но две руки с разных сторон оттащили его от обелиска, и он упал на колени, хватая ртом воздух. Из молочно-белого тумана перед ним постепенно выплыли два перепуганных лица.
— Не…прикасайтесь, — сказал кто-то рядом — почему-то его хриплым голосом. — Не… — И он закашлялся.
— Что ты, Акси! Приляг…вот так.
Он в самом деле лёг, закрыв глаза и почувствовав под затылком свёрнутый дождевик Дженни. Белое марево под веками постепенно сменилось тёмным. Какой приятный цвет у темноты — раньше он никогда не замечал…Но они ошибаются. Земля — или пол? — вовсе не такая уж тёплая. Сами бы попробовали…
— Всё, — пробормотал Аксель, садясь. — Я в порядке. Хранители Страха…
— Какие Хранители? — тихо спросила Дженни, присев перед ним на корточки. — О чём ты?
— Рассказ Фибаха. Я вспомнил. А ты, Кри, помнишь? Тогда, в Гобеленовой комнате, он рассказывал про Четвёртый Ярус. И я ещё сказал ему: «Профессор, прекратите пугать мою сестру…»
— Да, помню, — грустно сказала Кри. — Разве такое забудешь? Они извлекают из умерших духов…и вообще, из любых существ, которые им больше не нужны…мозг, память…
— И голос, — закончила Дженни. — Посмертная Триада. Так это называется.
— Откуда ты знаешь? — пробормотал Аксель.
— Как откуда? Титир говорил нам. Ещё при первой встрече. А ты, Кри, рассказывала мне про Кладбище Голосов, которое получается в результате всех этих милых дел. И, кажется, Хранители Страха пытают тех, кто и после смерти не хочет им помогать?
— Да, — тихо ответил за сестру Аксель. — Вот такие существа…такие Триады…ну, я не знаю, может, у них только голоса не хватает…и находятся внутри светящихся обелисков. Идёмте отсюда…
Девочек не надо было упрашивать! С ужасом оглядевшись, они под руки повели Акселя в ту сторону, где огоньков было поменьше, стараясь не приближаться в этом ледяном некрополе даже к тем обелискам, которые не светились. С каждым шагом к мальчику возвращалась бодрость, и вскоре он отказался от поддержки. Но, не пройдя и сотни метров, Кри вдруг застыла:
— Смотрите, дух!
— Где, где?
— Вон он…Прячьтесь! — И метнулась за ближайший обелиск. Аксель и Дженни, ничего не успев разглядеть, тут же очутились рядом с ней.
Всё-таки, что ни говори, а у каждого свой дар! Кри, безусловно, была самой глазастой из троих путешественников. Только через минуту остальные тоже заметили тёмную фигурку — далеко, не меньше, чем за милю отсюда. Но в бледно-ледяном пространстве, к которому их глаза уже привыкли, любое инородное тело выделялось издали. Крошечный горбатый силуэт постепенно приближался, хотя двигался
— Ноги в руки! — бросила Дженни, разворачиваясь.
— Нет! Надо узнать, что он здесь делает, — сказал Аксель. — То есть, мне, в общем-то, плевать на это…Но, может, он выведет нас отсюда к другому колодцу.
— Заметит, — боязливо сказала Кри. — Ведь наша Невидимость больше не действует!
— Что ж, тогда мы нападём на него, — спокойно сказал Аксель. — Всё равно терять нам нечего, правда? Он тут один, нас не ждёт, и, если он достаточно спесивый, вполне мог не защититься от нашей атаки заранее. Кто «за»?
Поколебавшись, девочки решились. Двинулись гуськом: первым Аксель, затем Кри, замыкает Дженни — стараясь укрыться за спинами друг друга и перебегая от одного обелиска к другому. «Светлячков» среди ледяных глыб опять стало больше, и самый воздух вокруг них — Аксель физически чувствовал это — был отравлен отчаянием и ненавистью. Мальчик даже старался реже дышать, чтоб не вдыхать миазмы Четвёртого Яруса…
Первые минут десять поиски были безрезультатны. Но вот, выглянув из-за очередной глыбы, Аксель резко отшатнулся:
— Здесь!
Девочки осторожно выглянули из-за его плеча. И оцепенели.
Перед ними высился мутно светящийся обелиск, отличавшийся от остальных тем, что на вершине скрючилось знакомое карликовое деревце-антенна — только без вазы. Ветви его казались тёмными трещинами в белом, безжизненном пространстве ледяной пустыни — и по этим трещинам то и дело пробегали цепочки голубых искр. Но деревце было не единственным тёмным пятном: перед обелиском кружился дух.
Он почти ничем не отличался от чудищ, которых Акселю и Кри уже приходилось видеть раньше: такая же горбатая медвежья туша с двупалыми верхними и нижними лапами и коротким свиным хвостом. Так же горели на морде цвета тёмного асфальта глазки-свечечки, и тупо торчал громадный нос, равный по величине всем остальным частям головы. И всё-таки отличия были. Во-первых, у этого духа вместо торчащих жирафьих ушей, напоминающих рожки, были большие загнутые рога, будто у горного козла. Рога эти не уступали размерами носу, и по ним пробегали такие же голубые искры, как по торчащей над обелиском антенне. А во-вторых, как уже было сказано, дух кружился.
Он описывал круги спиной к обелиску, словно прикреплённый к ножке невидимого циркуля, — запрокинув назад рога и едва касаясь ступнями стеклистого пола. Кончик носа у духа то и дело выворачивался наизнанку розовой слизью и издавал омерзительные скрежещущие звуки — как будто само это зрелище и без того не было мерзким до тошноты! (Впрочем, без единого звука всё это было бы ещё хуже, как в кошмарном сне…) От светящегося обелиска исходили уже знакомые волны отчаяния, но с какой-то новой примесью особенно острой ненависти. Мальчик вдруг почувствовал приступ бешеного гнева — словно кто-то с помощью этой пляски издевался над ним самим.