Аксиомы, леммы, теоремы. Стихотворения, баллады, переводы
Шрифт:
И пришел к нему разбойник, раненый, без сил.
Рабби Бешт отвел погоню и молитвою чудесной
Раны вылечил, водою горной напоил.
И сказал ему Олекса: «Заживает быстро рана,
Я уеду нынче утром», — а раввин в ответ:
«Видел как-то в Коломые друга твоего Ивана,
Знай же, что измена ходит за тобою вслед».
Почему-то охватила легиня журба.
И промолвил реб Исроэль — рабби Бешт, мудрец великий:
«Ходит друг твой мимо церкви и не крестит лба».
Засмеялся тут разбойник: «Я тебя не понимаю,
Ты ж не веруешь в Исуса, в нашего Христа!
Ну, не крестится — так что же? Я его с юнацтва знаю
Верен мне Иван, и совесть у него чиста!»
Но ответил реб Исроэль: «Не развеешь ты тревогу,
Не напрасно я печалюсь о твоей судьбе.
Он не крестится на церковь, своему неверен Богу,
Так с чего ж ему, Олекса, верным быть тебе?»
...Вместе с другом ехал Довбуш, засмотрелся он на птицу,
А Иван отстал немного да на бережку
В первый раз перекрестился, зарядил свою рушницу
И послал лихую пулю в спину ватажку.
Прошептал он: «Надоело с жебраками целоваться,
Ночевать — то в чистом поле, то в глухих лесах.
Надоело брать богатство, да тотчас его лишаться,
Щеголять в дрянном каптае, старых чоботах!
И ушла душа Олексы да к последнему порогу,
Слышал он слова раввина будто наяву:
«Он не крестится на церковь, своему неверен Богу...»
Кровь горячая стекала в желтую траву.
Как ученик раввина Бешта танцевал
с наследником Олексы Довбуша{1}
Был хасид у рабби Бешта, умный и прилежный.
И имел он голос чудный, голос звонкий, нежный.
Реб Исроэль слушал песни юного Абрама,
Отдыхая от дурного жизненного гама.
Как-то раз в корчме сидели Бешт с учениками,
Там гулял Олекса Довбуш вместе с опришкaми.
Пели
А в последнюю дорогу друга провожали.
Рабби Бешт воскликнул громко: «Ну-ка, прочь печали!
Прочь заботы, погуляем, как всегда, гуляли!
Парень мой споет на радость, чтоб умчалось горе,
Чтобы души воспарили в голубом просторе!»
И запел Абрам, и голос лился все чудесней.
Устремились души хлопцев вслед за этой песней,
Расцвели улыбки разом, сгладились морщины.
И пошли тут ноги в танец — славно, без кручины.
Подбежал один к Абраму: «Как, певец, зовешься?
Будь мне братом-побратимом, и не ошибешься!
Ты — Абрам? Зовусь Стефаном, так запомни, друже!
Может, станется, что буду и тебе я нужен».
...Годы унеслись, сменились временем суровым.
Реб Абрам однажды ехал по делам торговым.
Забрела его коляска в лес густой и старый —
Тут его остановили опришки-батяры.
«Ну-ка, стой, богач!» — скрутили, всё отняли сразу,
Отвели его в свой лагерь, к ватажку-гарнасу.
Ватажок воскликнул: «Славно! Кто тут расстарался?
Кто ты будешь, человече? И куда собрался?»
«Я простой торговец, пане, молоком торгую.
Навещал я в Коломые дочку дорогую...»
«Зря зовешь меня со страху ты вельможным паном.
Я — опришек вольный, так-то, а зовусь Стефаном.
Отнимаю у богатых — вот моя причуда.
Зря ко мне заехал нынче, не уйдешь отсюда.
Я тебе сейчас дорогу покажу — до ада.
Ты последнюю молитву прочитай, как надо».
Вот прочел Абрам молитву, смерти ждет бедняга.
Слышит: «Не узнал меня ты в страхе, бедолага?
Ты ж Абрам? Зовусь Стефаном, вспомни-вспомни, друже
Говорил тебе, что буду я когда-то нужен».
После у костра сидели, слезы утирали
И наставников ушедших долго вспоминали.
Поглядели друг на друга, молча постояли.
Вдруг притопнули ногами и — затанцевали...
Обративши лица к небу и зажмурив очи,