Актея. Последние римляне
Шрифт:
И, прежде чем Баут успел помешать, он вонзил себе меч в левый бок.
— Король! Отец наш! — воскликнули франки, упав на колени перед Арбогастом.
Он зажал рукой рану и сказал:
— Я уже стар… мстить не могу… У меня не хватило бы времени… Сделайте это за меня вы, когда настанет удобная минута… Задушите этого римского вампира, который сосет нашу кровь, хотя…
Голос его угасал, слова прерывались.
— Хотя… хотя…
Он схватился за грудь.
— Я давно… уже… бессильный старик…
Он приподнялся, вторично ударил мечом в грудь и рухнул лицом на землю.
Месяц
XIV
В атриуме Весты царила гробовая тишина. Прислуга разбежалась по городу, весталки, замкнувшись в кельях, проводили долгие часы в немом отчаянии..
Тысячу сто сорок лет под золотым куполом храма теплилось пламя народного огня. Почти тридцать поколений оно озаряло своим чистым светом, уважаемое даже самыми жестокими и дикими тиранами, которые попирали все божеские права; даже в варварах оно пробуждало суеверные опасения, а теперь оно должно было угаснуть навсегда, капе гаснет людское око, к которому прикоснулось крыло смерти.
Вчера в Рим прибыл Винфрид Фабриций, который во главе фракийских легионов принес приказ Феодосия.
Все храмы народных богов должны будут закрыться, жертвоприношения прекратятся; в куриях и публичных заведениях замолкнут языческие молитвословия навсегда. Кто не хочет отступить от традиции предков, тот может воздавать им поклонение только в стенах своего дома.
Религией государства, признанной императором, раздававшей милости трона, на всем пространстве Римской Империи будет христианство.
Так решил Феодосий.
Сегодня утром Фабриций явился в курию Гостилия и объявил собравшимся сенаторам волю «божественного и вечного государя». Сенаторы христиане приняли радостное известие продолжительными рукоплесканиями, а язычники унылым молчанием бессилия.
Они сделали все, что им повелевала любовь к Риму, вооружили Италию, приобрели помощь Арбогаста.
Надежды их обманули, расчеты оказались ошибочными, боги бессильными. Галилейский демон победил Юпитера, будущее задушило прошедшее.
В Италии они не нашли бы уже рук для дальнейшего сопротивления. Бежавшие охотники разнесли по стране панику, а поражение и смерть Арбогаста отняли отвагу у самых стойких римлян.
Во второй раз им уже не собрать такого многочисленного и храброго войска. Арбогаста не заменит ни один из его графов и воевод, ибо ни один из них не обладает дарованиями знаменитого короля.
Они были побеждены окончательно, повалены на землю, как смертельно раненный гладиатор.
Римские патриоты молча вышли из курии, молча прощались, пожимая друг другу руки. В главах стариков виднелись слезы, губы, молодых болезненно вздрагивали. Спустя несколько часов по улицам Рима потянулись кареты, рыдваны, носилки. Языческие сенаторы покидали город, чтобы не видеть торжества галилеян. Симмах уезжал в свои сицилийские имения, Клавдиан — в Африку, Руффий — в Галлию.
Только весталки, прикованные своими обетами
Им было объявлено, что наместник императора сегодня же погасит священный огонь и возвратит им свободу. Пораженные такой неслыханной угрозой, они в тревоге ожидали представителя светской власти.
Посредине храма, на золотом кресле, сидела Фауста Авзония, исполняя свою жреческую обязанность. На алтаре тлел слабый огонек, поддерживаемый лавровыми ветками, которые Фауста время от времени бросала на раскаленные угли.
У ее ног, на скамейке, сидела Порция Юлия, положив руки к ней на колени.
— Мы навсегда покидаем этот несчастный город, — говорила сестра Юлия. — Боги отдали его на съедение галилеянам. Мы едем далеко, за границы Империи, в Квадию, где Констанций купил землю. Бедный, он не предчувствовал, что эта пустыня, когда-нибудь будет казаться ему раем. Там нас не будет преследовать рука Феодосия, там нашего спокойствия не нарушат галилейские жрецы. В лесной тиши мы беспрепятственно будем поклоняться нашим пенатам и оплакивать несчастье отчизны.
Порция скрыла лицо в складках платья Фаусты.
— Кто бы это ожидал… — рыдала она.
— А Гименей пойдет с тобой в чужие края? — спросила Фауста, ласково проводя рукой по волосам Порции.
— Да, госпожа, — ответила Порция. — Констанций заслужил мою любовь своим терпением и мужеством. Правда, он не погиб смертью героя, как Флавиан, но только потому, что неприятельская стрела лишила его чувства в ту минуту, когда он хотел броситься за префектом в толпу варваров. Его подняли лучники Арбогаста и передали в руки врачей. За одну руку, которой он пожертвовал Риму, я ему отдаю обе мои. На чужой земле мы устроим себе новую родину, убежище для всех, кого галилеяне изгонят из Италии. Кай берет с собой статуи Юпитера, Юноны, Марса и Весты, с ним идет множество клиентов, которые остались верны народным богам. Поедем с нами, святейшая! Может быть, Юпитер когда-нибудь сжалится над своим народом и дозволит нам вернуться в священную столицу Клавдиев, Юлиев и Антонинов.
Фауста указала рукой на огонь.
— Пока этот огонь пылает на алтаре Весты, до тех пор я его раба, — ответила она.
— А когда его погасят наши враги? — вполголоса спросила Порция.
Фауста ответила не сразу. Нахмурив брови, она с минуту смотрела на статую Весты. Наконец ее лицо приняло выражение решимости.
— Они его не погасят, — сказала она твердым голосом. — Огонь Весты погасит только сама Веста. Ни одна рука не дотронется до самой дорогой святыни нашего народа. Пусть они придут!
— Винфрид Фабриций сегодня же должен исполнить повеление Феодосия.
Лицо Фаусты залил горячий румянец. Она наклонила голову, а когда подняла ее, то была бледна, как мраморная статуя самой богини.
— Пусть придут! — шептала она дрожащими губами.
Она обняла Порцию, привлекла ее к себе и сказала нежно и ласково:
— Пусть любовь Констанция устелет твой жизненный путь благоуханными цветами.
В это время в залу вбежала весталка.
— Галилеяне идут! — крикнула она.