Акваланги на дне
Шрифт:
Громко перебросившись репликами о том, что опять полно народу и они не такие идиоты, чтобы торчать, как все, в очереди, парни собирались уже уйти, но тут один из них, ушастый и прыщеватый, заметил Оксану. Даже рот раскрыл в удивлении.
— Ого! — сказал он остальным, — Глазейте, старики, какие красотки водятся в этих местах!
Он пододвинулся, попросил насмешливо:
— Мисс, выручайте… Нам очередь просто противопоказана.
— Сэр, — невозмутимо ответила на это Оксана, — когда входят в помещение, прежде всего снимают шляпу.
— Ах,
Приятели дружно загоготали.
Оксана подняла поднос с едой и собиралась идти к столику, но ушастый перегородил ей путь.
— Разрешите, — потянулся он к подносу.
Она не ответила, пытаясь пройти стороной, но ушастый ухватился за поднос и потянул его к себе.
— Я ж по-джентльменски, так сказать, ради прекрасной леди…
Оксана беспомощно оглянулась на Володю и Ромку. Володя был ближе. Он оставил свой поднос и выдвинулся вперед.
— А ну, проваливай, — сказал грубо. — Слышишь? Без джентльменов обойдемся!
— А ты кто такой? — нахмурился ушастый, но поднос девочки оставил и пропустил ее.
Володя, взяв свою еду, пошел следом за Оксаной, но трое перехватили его у первого же столика.
— Кавалер? — насмешливо сказал ушастый.
— Рыцарь, — поддержал худощавый брюнет с тщедушными баками.
— Заработать хочешь? — спросил мордастый. — Это можно.
Тут подошел с полным подносом Ромка.
— Идите, идите, — сказал, — не мешайте…
— Ты еще, — окинул Ромку презрительным взглядом ушастый, — деревня, нос подотри!
Ромка побледнел.
— Ну-ка, подержи, — неожиданно сунул поднос в руки брюнету с баками, — держи, говорю.
Тот растерянно взял его.
Освободившись, Ромка схватил ушастого за воротник.
— А ну, пошли на улицу!
— Ну ты, ты, — пытался вырваться тот. Подскочил Володя, остановил Ромку.
— Оставь ты их, пижонов, пусть проваливают.
За соседними столиками посетители поднимали головы, а там дальше, у окон, даже привстали с мест, чтобы лучше разглядеть, что происходит.
Ромка отпустил воротник.
— Так, да? — вертя головой, заговорил торопливо ушастый. — Так? Ладно-ладно…
Неожиданно он повернулся к дружку, который все еще держал Ромкин поднос, резко выбил его из рук и кинулся к выходу.
Загремели тарелки.
Приятели, испуганно охнув, тоже кинулись к дверям. Взбешенный Ромка рванулся следом, но его остановили Володя и подбежавшая Оксана.
А в очереди и за столиками заговорили возмущенно:
— Безобразие!
— Хулиганство какое-то!
— Вот молодежь пошла!
— И эти хороши — связались!
— Не стыдно, молодые люди?
Ромка нагнулся к осколкам. Торопливо подошла буфетчица, ухватила Ромку за плечо.
— Будешь платить?
— Буду, буду, — выдернул он плечо и сказал сам себе: — Ну погоди, ушастый, мы еще увидимся.
— Ну погоди, рыбалка, — произнес,
Они, конечно, встретились. Но не в тот же день и даже не на следующий. А ровно через неделю. В душный июльский вечер, на одной из самых пустынных улиц Прибрежного…
Но прежде чем состоялась эта встреча, произошли события не менее важные и не менее интересные.
Ромка находился на съемочной площадке. И хотя он знал, что сниматься ему еще не скоро (только на следующую неделю планировали киношники подводные съемки), все равно он каждый день выезжал вместе с киногруппой. Ну, во-первых, приказ был такой — спецзадание. Во-вторых, очень уж это ему нравилось — постоянно находиться среди суматохи и деловой атмосферы киносъемок, — даже привык. Да и помочь никогда не отказывался. Мало ли что кому может понадобиться. Ромка тут как тут. Помочь сгрузить костюмы, съездить с бачком за питьевой водой, подтянуть осветителям кабель или просто подежурить с флажком, перекрывая дорогу на время съемок.
Была и еще одна причина — Оксана. Правда, жили они в одном доме, и завтракали вместе, и ужинали, да и вечерами подолгу на крылечке сидели — было о чем поговорить и поспорить. Но это дома, у себя. А на площадке Оксана была другая, и Ромка всегда с интересом наблюдал за тем, как репетирует она, как работает перед аппаратом, как радуется, если все идет хорошо, как сердится, если что не получается, даже украдкой плачет.
В таких случаях он находил ее где-нибудь в укромном месте за машинами и усаживался рядом. Вначале, когда нашел он ее такую первый раз, он попытался ее ободрить, утешить.
Девочка резко оборвала его:
— Не твое дело. Если Егор Андреевич сердится — значит, справедливо… и лучше не лезь… лучше молчи.
И он стал молчать. Найдет, присядет рядом и молчит. И она молчит, только всхлипывает. Упрямая, гордая…
Вот и сейчас, пользуясь затишьем на площадке, сидят они в автобусе на последних местах. Автобус стоит в тени скалы, все стекла опущены, и ветер, прохладный и резкий, спокойно гуляет по салону. Лучше места в такой жаркий день и не сыщешь.
— Не знаю, — медленно говорит Оксана, — я раньше думала, как здорово сниматься в кино… одно удовольствие… все время на виду… И слава! А это, оказывается, очень и очень трудно… просто даже тяжело…
— Всякая работа тяжелая, — замечает Ромка.
— Ну, уж всякая, — вздыхает она.
— А вот у рыбаков как? Вот отец когда в море ушел, а когда дома будет?
— А когда будет?
Пожав плечами, Ромка задумывается.
— Пока рыба есть… Они же косяки ищут… Потом на рыбозавод… уже скоро месяц, — со вздохом заканчивает он.
— А он у тебя какой? — оживляется девочка. — Ну, отец? На тебя похож?
Мальчик отвечает не сразу.
— Не он на меня, а я на него…
— Все равно… как, похож?