Акваланги на дне
Шрифт:
Ромка разбежался и прыгнул.
Когда он вынырнул, моторка была уже совсем рядом.
— Ну куда, куда ты торопишься? Что ты умеешь прыгать — это мы знаем. Ты для нас прыгни, чтобы оператор проверил, прорепетировал… понял?
Ромка взобрался на фелюгу.
— Может, вытрешься? — подала полотенце Людмила Васильевна.
— Не, — ответил быстро, — не холодно… Еще когда прыгать?
— Приготовились! — донеслось с лодки. — Ты готов, Марченко?
Ромка встал на фальшборт, выпрямился и поднял правую руку — он готов!
— Пошел! —
Он оттолкнулся, взлетел вверх, распрямился и стремительно вошел в воду.
— Молодчага! — прокричал оператор с приближающейся моторки. — Только ты очень быстро в воду уходишь…
Ромка ухватился за борт.
— Ты задержись, что ли, немного в воздухе, — продолжал оператор, — еще красивее будет.
— Удивляешь ты меня, Витя, — всплеснул руками режиссер, — то пузырьки пускай, а теперь в воздухе задержись, что он — вертолет?
— Ничего, он меня понял, — улыбнулся оператор.
— Если перевернуться? — предложил Ромка. — Ну, сальто сделать…
— Я же говорил, — совсем обрадовался оператор, — золото парень, находка! Валяй, если сможешь, хоть два сальто! Хоть десять!
— Хорошо, я постараюсь.
— Теперь снимаем! — прокричал режиссер. — Приготовились!
Но оператор перехватил у него мегафон:
— Марченко! Роман! А ты не смог бы не с борта, а с этой, как его… кубрика, рубрика… ну, с будки этой, понимаешь? С крыши!
Ромка сразу же все понял и обрадовался. Конечно, так прыгать куда интересней. Это же еще на метр, а то и полтора выше палубы. Это уже как будто со скалы.
— А это не опасно? — встревожился Канатов. — Если опасно, запрещаю.
— Когда на месте стоим, чего тут опасного, — ответил моторист, — если сумеет, пусть прыгает.
Возбужденный и радостный Ромка уже стоял на теплой крыше рубки. Он поднял руку.
— Съемка! — донеслось с лодки. — Внимание! — и после короткой паузы: — Пошел, Ромка!
Ромка с силой оттолкнулся, но сальто почему-то не вышло, и он упал, прямо-таки свалился в воду, подняв тучу брызг.
— Так, братец, не годится, — укоризненно сказал режиссер. — Не ушибся? Так, знаешь, все внутри отбить можно.
— Знаю, знаю, — бормотал Ромка, не поднимая глаз, немного саднило плечо и горели колени — стукнулся он все-таки здорово.
— А все ты, — упрекнул режиссер оператора, — все с выкрутасами хочется.
— Да это я, я сам, — быстро заговорил Ромка, — не получилось просто — и все… давайте еще раз, по-настоящему. Вот увидите, получится! И с выкрутасами и как хотите! Обязательно получится! Давайте еще! По-настоящему!
— Вот придешь в себя, отдохнешь, — ответил на это режиссер, — тогда будет тебе по-настоящему!
Когда Ромка передохнул, моторка с режиссером и оператором подошла к фелюге.
— Отсюда будем снимать, — прокричал режиссер, — крупнее! Ты готов уже?
— Готов!
И вот уже снова летит вверх Ромка. Ура! Получилось!
— Молодец! — кричит ему режиссер. — Есть один дубль. Давай с ходу второй!
— Может, растереть? — протягивает
— Нет, сейчас не надо, — отвечает он радостно, — потом.
— Приготовились!
Он готов. Он уверен, что теперь уже не подведет, теперь хоть сто раз прыгай, ошибки уже не будет. Он готов ко второму дублю, и к третьему, и к пятому! Давайте только команду.
— Пошел!
— Молодец! — кричит снизу, с моторки оператор. — Лихо работаешь! Отдыхай!
И он отдыхает, сидит на палубе с сияющими глазами, а Людмила Васильевна полотенцем растирает спину.
— Ну хватит, — улыбается он, — довольно, мне не холодно.
Рядом сидит Канатов и поучает:
— Так положено. По технике безопасности. Ты же не на пляже, а на работе. Тело в воде, знаешь, как охлаждается. Так что простудиться тебе не дадим — самим нужен. Из тебя, дорогуша, вот такой дублер получается… А кто тебя нашел, кто разыскал?…
— А еще сможешь? — спрашивает режиссер.
Ромка вскакивает.
— Ты отдыхай, отдыхай, — останавливает его Егор Андреевич, — сейчас развернемся. Немножко по-другому снимать будем. Вариант. Чтобы только твой силуэт получился прямо против солнца. Виктор Павлович говорит: эффект будет!
Фелюга разворачивалась. Оператор стоял рядом с мотористом и подсказывал. «Чуть левее, — слышалось оттуда, — чуть правее».
Ромка лежит на горячих досках палубы, раскинув руки и зажмурив глаза. Почему это солнце проходит через закрытые веки? Глаза зажмурены, а все равно светло. Видишь какие-то оранжевые круги, вспыхивают и гаснут яркие красочные блики, даже больно становится.
Ромка приоткрыл глаза: фелюга все еще никак не могла стать на точку. Вторая отошла подальше под скалы и бросила там якорь — видно, сейчас она не будет нужна.
Ромка косится вправо и видит желтые ласты, маску и трубку. А он-то забыл! Это же его комплект! Подарок! Что-то уж очень везет ему сегодня. «Счастливчик», — скажут ему ребята. Согласен, сегодня действительно счастливчик, а завтра? Даже сегодня вечером может произойти что-нибудь такое, о чем уж никак не скажешь «повезло». Ромка не верит в сплошные удачи. «В жизни, — учил его отец, — надо быть готовым и к неудачам и к срывам, просто к несчастью. И если ты готов, ты не раскиснешь при неудаче, ты не будешь хныкать при несчастье, а всегда найдешь в себе силы и мужество пойти вперед».
Чем же отблагодарить за такой подарок? Сделать что-нибудь такое особенное, морское? Модель фелюги? Или шхуны? Может, поймать камбалу — огромную, двухкилограммовую, как Захар Лукашкин? Ну и что? Съел человек — и все. И вся память. Нет, надо что-нибудь другое. Не достать ли из моря самый большой, самый красивый рапан? Ромка знал, многие курортники охотятся за таким сувениром. Самому высушить, покрыть лаком… И пожалуйста — настоящий подарок, на года. Правда, чтобы достать такой большой и красивый, надо искать на большой глубине. Ну и что? У него же есть теперь свой комплект.