Акынская песня с прологом и эпилогом
Шрифт:
– Это ничего, так и должно быть, - как сквозь вату донесся голос Володи.
– Ага... А что это было?
– Долго объяснять... Ну, дырка в поле у тебя была, отсюда и голова, и неврозы, и все остальное. Ну да ничего, жить будешь...
– И то ладно...
– улыбнулся Леня. (Хороший симптом... )
– Да, ты ведь на машине?
– Ну...
– Подбрось, если не трудно, к Автово, у меня встреча там в шесть.
Володя открыл дверь и, кивнув коту, вышел. Кот хрипло мяукнул. Леня вышел следом. Володя вызвал лифт. Леня хотел напомнить
Нет, чертов кот ему сразу не понравился.
До Автово доехали молча. Володя пожал Лене руку и вылез из машины.
– Если что - телефон знаешь, - сказал он и пошел к Альбине, которая уже стояла, от скуки читая объявления.
– Привет, котенок.
– Ой, Волька, привет. Да, ты знаешь, у тебя сегодня по гороскопу...
Теперь голова начала болеть у Володи.
– 5
И обратно шел, шатаясь...
М. Щербаков.
Бродяга шел, шаркая подошвами, по Плеханова. Было уже около двенадцати, его знобило, и вообще противно все и домой не хочется. Он вышел к Казанскому и сел на свою любимую ступеньку, обхватив руками колени. Спичек, как назло, не было. В тени колонны - он только сейчас ее заметил - стояла слабо знакомая девица. Кажется, он пару раз видел ее на Ротонде. Она подошла:
– Привет!
– и села рядом.
– Здравствуй, - выдавил из себя Бродяга.
– Чего тебя так колотит?
– Н-не знаю...
– Бедняга...
– сказала она и провела по его щеке теплой ладонью...
Целоваться она умела.
– 6
А вот ученый, хитер, как бес,
Глядит неизменно вдаль.
Оно понятно - ему прогресс,
А нам-то что за печаль?
М. Щербаков.
Дверь распахнулась от удара ногой где-то на уровне лица выходящего профессора, что того приятно удивило. Следующий сокрушительный удар был произведен по столу обрушившейся на него сумкой.
– Сид пришел, - флегматично констатировал Жорж, уворачиваясь от этого полета.
– Народ, кто что-нибудь знает - признавайтесь сразу.
– Ах, сегодня же коллоквиум...
Последняя фраза всех почему-то особенно развеселила, тем более что на всех оказался один учебник, и, пока Жорж искал ответ на свой первый вопрос, остальные начали сочинять письмо Джексону, попутно заигрывая с девицами, сидящими впереди, издеваясь над девицами, сидящими сзади, и играя в крестики-нолики.
Минуте на пятнадцатой явился Сэм, прошелся туда-сюда по аудитории, изрек:
– А вы что тут, собственно, коллоквиум сдаете?
– А что, сегодня разве коллоквиум?
– Сид, я для вас с Барковским нашел прибыльное дело.
Лида повернулась к ним, постаравшись придать своей мордашке выражение серьезное и строгое:
– Мальчики, нельзя ли потише? Мешаете.
– Что бы ты понимала, - выдавил сквозь смех Саня.
– У Сэма очередная коммерческая идея.
Лидка взвизгнула и подпрыгнула на стуле - то ли от этого сообщения, то ли потому, что Жорж ткнул ей пальцем под ребра.
Из-за спины стали раздаваться
– Сестренка, дай что-нибудь острое, - Сид, не оглядываясь, потянул назад руку. В нее незамедлительно воткнулась булавка.
– Ага, спасибо, только и сказал Сид и планомерно начал перфорировать по клеточкам первый попавшийся ему под руку листок бумаги. Это, однако, не мешало ему слушать Сэма, которому один из знакомых (не из Нарьян-Мара ли часом? ) обещал достать партию сигарет. Сейчас, во время дефицита, это такой товар!.. Конечно, он будет продавать его оптом. Пусть те, кто хочет, сами торгуют в переходах, если им это так нравится и больше нечего делать... Сид проткнул последнюю дырочку в листе и теперь аккуратно распускал его по линиям перфорации в одну узкую полоску... Так вот, Сэму могут понадобиться телохранители: от рекетиров, от милиции.
– Моя роль?
– Ночью я звоню, говорю: "Выезжай". Ты конвоируешь стартовый рейс, смотришь по сторонам, пока я отдаю коробки и получаю деньги, забираешь сто рублей и идешь отсыпаться. Это если не появится злоумышленников. А раз не на второй, так на третий они должны появиться.
Такая работа Сида устраивала. Жажда острых ощущений и рисковой деятельности жила в нем, бродила в мускулах и закисала, оставляя осадок вечно плохого настроения.
Саня хищно поглядел на посветлевшее в предвкушении суперменной работы лицо Сида.
– А сколько вы, Сэмэн, сами рассчитываете иметь с одной такой операции?
– Ну, около двух кусков...
– А, ну-ну... Кстати, а как поживает твоя керамика?
– Ай, там меня обдули, - беззаботно ответил Сэм.
– Обещали четыреста рублей, а дали сорок, причем на всех.
– Суд больше вопросов не имеет. Кстати, никто здесь листок не видел?
– Какой листок?
– Сид почувствовал себя слегка неприятно.
– Обычный, одинарный, в клеточку. Я там ответ на свой билет написал.
– Не этот?
– Да, пожалуй, это был он... Ладно, так и пойду отвечать, - и Саня стал скатывать это подобие телеграфной ленты в шарик.
– Жорж, булавку сестренке передай.
– Которой из трех?
– Самой симпатичной.
– Все страшные.
– Тогда самой страшной.
– Ты же сказал - самой симпатичной?
– Правильно, но так как у тебя извращенные вкусы...
– Как и у тебя, впрочем. Так что какая из них, по-твоему, самая страшная?
Польщенные сестренки с интересом ожидали ответа.
– Шлеймазлы, кто имеет что-нибудь дописать Джексону?
В дверь просунулась голова Барковского:
– Пиплы, вы еще долго?
– Вот Сэм всех тормозит. Мы-то уже все сдали.
– А у вас что, сегодня коллоквиум?
– У нас? Серьезно?
Саня с Сидом писали на доске за спиной преподавателя ответ на Сэмов вопрос.
Жорж скорчил рожу и, закинув сумку на плечо, вышел за дверь.
Мя-а-ау!
– 7
Посмотри ты на людей
Ведь это ж волки!