Аль-Амин и аль-Мамун
Шрифт:
Особую тревогу внушало состояние Зейнаб, у которой с утра начался сильный жар. Она наотрез отказывалась от пищи. Ее мучили боли в животе, кружилась голова. Девушку сотрясал сильный озноб. Дананир, вконец расстроенная, начала серьезно опасаться за жизнь дочери эмира. Несколько раз она спрашивала у Зейнаб позволения пригласить кого-нибудь из дворцовых лекарей — многие из них были весьма опытны и искусны, но Зейнаб твердила, что она желает видеть одного Бехзада.
Послали слуг, чтобы они наблюдали за дорогами и за рекой, не покажется ли лекарь. Тревога истерзала всех, в особенности
Она часами не отходила от окна, глядя на дорогу или на реку, в надежде увидеть своего любимого верхом на лошади или плывущего к ним в лодке. Но он по-прежнему не возвращался. Наконец, устав ждать, она бледная, с горящими глазами ушла к себе в комнату и, бросившись на ложе, в сотый раз задала себе вопрос, почему Бехзада до сих пор нет во дворце. Потом мысли ее вернулись к тому, что произошло между ними при расставании, и это лишь подстегнуло ее желание как можно скорей увидеть Бехзада, чтобы выяснить все до конца.
Солнце садилось, в комнате становилось сумрачно, и девушка, не в силах более там находиться, вышла на галерею. Пока она шла, ей казалось, что вот-вот она услышит весть о его возвращении; или вдруг в глубине галереи раздастся знакомый голос. Человеку свойственно верить и надеяться, даже если он знает, что желание его невыполнимо; так и Маймуне сейчас казалось, что Бехзад непременно появится, ведь обещал же он!
Она миновала галерею, приблизилась к дворцовым воротам, ведущим к пристани, и стала смотреть на лодки, скользящие вверх и вниз по Тигру, а вдруг в одной из них окажется Бехзад! Не раз ей казалось, что она видит его, но увы! — то был не он.
Девушка присела на скамью в конце галереи, подле окна, выходившего на реку, и стала загадывать про себя, приедет Бехзад или нет. При этом она то впадала в отчаяние, то вновь вдохновлялась надеждой. Вот птицы парят в небе, в меркнущем свете заката. Если та птица сядет сейчас на дерево, то Бехзад, возможно, все-таки приедет сегодня… нет, пусть та, другая, летит направо, это будет добрым знаком… ах, она летит налево! Плохо! Значит, не увидит она его…
Если загаданное Маймуной не сбывалось, она притворялась, что загадывала все наоборот.
Потом она стала следить за мухой, что кружила возле ее лица: пусть-ка сядет на щеку — значит, он приедет; опустись муха на руку, Маймуна все равно сказала бы, что именно так она и загадала.
Она сидела у окна, пока совсем не стемнело. Раз ей послышался стук сандалий на пристани, возле самых ворот, сердце ее забилось сильнее, она высунулась наружу, вглядываясь в темноту, — опять никого!
Наконец Маймуна встала и направилась к Зейнаб. Рядом с постелью больной сидела Аббада, у изголовья примостилась Дананир. Лицо Зейнаб пылало багровым румянцем — она вся горела в лихорадке. В комнате царило молчание.
— Видишь, что творится, а его нет как нет! — завидев Маймуну, приглушенным голосом сказала Дананир.
— Опаздывает он, —
— Удивительно, что и Сельман не идет, ведь он обещал его найти, — проговорила Аббада. — А Бехзад сейчас не иначе как в аль-Мадаине. Напрасно я еще утром не поехала туда на его поиски.
— Если он не приедет завтра, мы пошлем за ним кого-нибудь в аль-Мадаин, — сказала Дананир.
— Завтра мы поедем туда с бабушкой, — решительно сказала Маймуна. — Я уверена, мы застанем его дома.
— Тяжело это вам будет, — попыталась отговорить их Дананир.
— Ну что с того! — возразила старуха. — Все равно никто лучше нас не знает, где его искать, нам и сам город хорошо знаком, и дом Бехзада. Так что, если ни сегодня, ни завтра утром его не будет и Сельман тоже не приедет, то мы непременно отправимся с Маймуной туда.
— Благослови вас господь! — с чувством произнесла Дананир. — Впрочем, подождем до завтра. И коли не будет иного выхода, снарядим для вас дворцовую лодку с гребцами и слугами. Ах, если б наша госпожа не внушила себе, что излечат ее лишь лекарства хорасанского лекаря, то не пришлось бы затруднять вас таким поручением, обошлись бы дворцовыми врачевателями!
Глава 31. Вниз по Тигру
Маймуна обрадовалась принятому решению. Некоторое время она молчала, притворяясь, что чем-то очень занята, а вскоре все разошлись спать.
На следующее утро Зейнаб стало лучше, жар немного спал. Но Маймуна все равно приставала к бабке, уговаривая ее поехать в аль-Мадаин, — должны же они хоть немного отплатить за ту доброту и заботу, которыми их окружили в этом дворце. Аббада поддалась на ее уговоры и попросила Дананир снарядить лодку, которая отвезла бы их в аль-Мадаин. Та отдала приказание дворецкому, и к полудню большая лодца с гребцами и слугами была готова к отплытию.
Женщины взошли на борт, и Аббада велела кормчему плыть на юг. Тот повернул руль, гребцы подняли парус, и лодка заскользила по воде.
Маймуна сидела с левого борта и все смотрела на берег в надежде, что вдруг там появится Бехзад на своем лихом скакуне. Аббада не менее внимательно обозревала реку: что, если Бехзад попадется им навстречу?
Прошел уже час. Увлекаемая скорее течением, нежели попутным ветром, лодка стремительно неслась к югу. Но Маймуне, охваченной единственным желанием скорее добраться до места, казалось, что они еле движутся.
Аббада сидела подле внучки, погруженная в молчание. Гребцы и слуги также не разговаривали; был слышен только плеск воды, рассекаемой носом лодки да веслами.
Внезапно послышался громкий шум и крики. Обернувшись, Маймуна увидела большую лодку, быстро их нагонявшую. Девушка невольно залюбовалась ее изящной формой, золоченой резьбой по бортам. Нос лодки украшала искусно вырезанная из дерева фигура слона с хоботом и бивнями. Маймуна высказала свое восхищение бабушке.
— Да это же ладья халифа! — вглядевшись, воскликнула Аббада. — Теперь, наверно, она принадлежит аль-Амину. У ар-Рашида было таких пять: одна с фигурой льва, другая со слоном и еще с орлом, змеей и конем. Дорого они встали нашему халифу!