Аль-Амин и аль-Мамун
Шрифт:
— Я выступил против брата, — продолжал свою речь халиф, — ослепленный жаждой безграничной власти, собственным тщеславием, опьяненный лестью моих придворных. Но когда стало ясно, что люди аль-Мамуна более стойки в бою, а полководцы — намного храбрее, благоразумие вернулось ко мне. Я захотел помириться с братом, но до сих пор не нашел способа, как это сделать. Знай, что я раскрываю тебе тайну, о которой не ведает ни одна живая душа, даже моя мать…
Сельман кивнул головой, давая попять, что на него можно положиться, и аль-Амин тихо сказал:
— Когда я убедился, что остался без друзей и без денег, то послал
Глава 67. Бегство из Замка Вечности
Лицо Сельмана помрачнело. Насупив брови, он ответил:
— Очевидно, ты поступил благоразумно, позору тут никакого для тебя нет. Я не сомневаюсь, что брат твой простит тебя, ведь вы с ним от одного отца, однако…
Халиф внимательно слушал прорицателя, срезая кожуру с яблока. Когда тот запнулся, аль-Амин спросил:
— Что — однако?..
— Мне кажется, не совсем разумно договариваться с Харсамой, не известив о том Тахира. Ведь его войска ближе всех стоят к Замку Вечности.
Аль-Амин тяжело вздохнул и с досадой швырнул яблоко на пол.
— Нет!.. Не пойду я на поклон к Тахиру. Я ненавижу этого человека и страшусь его. Не так давно мне снилось, будто я, в черном халате, опоясанный мечом, стою на вершине высокой и толстой каменной стены, под самыми облаками. Кажется, что никто в мире не имел под ногами твердыни прочнее и выше. А Тахир стоит внизу и изо всех сил бьет по этой стене, так что под конец она рушится, а с моей головы сваливается чалма… Я счел это плохим предзнаменованием… А Харсама был приближенным моего отца и нашим верным слугой. Я ему доверяю.
Сердце Сельмана радостно забилось, он поспешил одобрить решение аль-Амина:
— Эмир верующих волен в своих поступках.
В это время вошел слуга и доложил:
— Прибыл гонец эмира верующих.
— Пусть немедленно войдет! — голосом, выдававшим его нетерпение, сказал аль-Амин.
В шатер вошел человек, одетый в костюм купца, и аль-Амин встретил его вопросом:
— Скажи, с какими вестями ты явился?
— Мой повелитель, могу ли я говорить откровенно?
— Говори… не бойся.
— Я виделся с Харсамой и передал ему все, что повелел мне мой господин. Он сказал, что повинуется приказу и что для него большая честь принять у себя эмира верующих. Однако он считает, что встретиться вам лучше завтра ночью.
Аль-Амин был настолько взволнован, что забыл усадить гонца. Когда тот кончил говорить, халиф предложил ему сесть и потребовал более подробных сообщений.
— Что кроется за этой отсрочкой? Говори правду, без утайки. Что заставило Харсаму отложить мой отъезд?
— Он убежден, что Тахир Ибн аль-Хусейн будет недоволен этой встречей. Тахир стоит под стенами Замка Вечности, он усилил осаду в надежде, что эмир верующих предпочтет сдаться на его милость, и лелеет мысль, что очень скоро халиф окажется у него в руках. Он уже расставил лазутчиков вдоль Тигра… Харсама сообщил мне, что заметил на берегу множество лазутчиков Тахира и что он опасается за жизнь эмира верующих.
Аль-Амин понял, какая страшная угроза нависла над его головой.
— И все же я отправлюсь к Харсаме этой ночью, — сказал он упрямо, — потому что у меня больше нет ни придворных,
С мрачным видом поднялся аль-Амин со своего ложа и приказал слугам принести белую одежду, черный плащ и чалму, украшенную золотыми пластинами. Затем он оделся и послал за своими детьми. Сельман почтительно поклонился аль-Амину и спросил:
— Буду ли я еще полезен моему повелителю? Эмир верующих может всецело располагать мной.
— Не покидай меня до самого отъезда. Мне тяжко переносить одиночество.
Слуга привел сыновей халифа. Аль-Амин прижал их к груди и со слезами на глазах проговорил:
— Да не оставит вас всемогущий господь своею милостью!
Затем он вытер рукавом слезы, подошел к мулу, стоявшему у дверей, и попрощался с Сельманом.
— Да избавит тебя господь в пути от всех неприятностей, — низко склонился в поклоне Сельман, целуя стремя, на котором покоилась нога халифа.
Аль-Амин попросил прорицателя присмотреть за его детьми, а сам направился к берегу Тигра. Судно Харсамы стояло у берега. Как только аль-Амин вступил на палубу, кормчий повернул судно к противоположному берегу. Харсама со своими людьми находился на борту. Завидя халифа, он опустился перед ним на колени и умолял простить за то, что подвергает жизнь эмира верующих опасности. Затем Харсама обнял халифа и повел в каюту, где постарался отвлечь его от мрачных мыслей. Ночь была холодная, потому что происходило все это в воскресенье вечером, когда до конца месяца мухаррама [69] оставалось пять дней, на 198 году хиджры, что соответствует 28 сентября 813 года христианского календаря.
69
Мухаррам — название первого месяца мусульманского календаря.
Харсама приказал гребцам посильнее налечь на весла: он заметил, что лодки Тахира снялись с якоря и устремились в погоню за халифом. Вскоре на судно Харсамы посыпался град камней и стрел и оно, получив несколько пробоин, стало медленно погружаться. Харсама и аль-Амин очутились в воде. Халиф сбросил отягощавшую его одежду и благодаря этому сумел выплыть на берег. Некоторое время спустя Харсама со своими людьми нашли осла, посадили на него аль-Амина и отправились на поиски какого-нибудь пристанища, все еще не веря, что они спасены.
Сельман же, распрощавшись с халифом, скинул с себя одежду прорицателя и побежал к берегу Тигра, чтобы опередить аль-Амина. Там он предупредил людей Тахира, что аль-Амин собирается бежать на судне Харсамы, и те устроили засаду. У Сельмана не было иного выхода, как убить аль-Амина, — только в этом случае братья не заключили бы перемирие. А перемирие могло привести к тому, что персы ничего не выиграли бы от этой войны. Когда воины Тахира увидели, что судно Харсамы отчалило от берега, они бросились в погоню и потопили его. Затем Сельман вместе с другими воинами высадился на противоположный берег, чтобы продолжить преследование, потому что он заметил, что халиф спасся. Вскоре они разыскали прибежище аль-Амина и, оставив возле него охрану, Сельман поспешил к дому, где остановился Бехзад.