Ал-Гебра

Красовский Игорь

В общем, у меня все было хорошо кроме одного, мне очень хотелось настоящего секса.

На октябрьские праздники общага опустела, все разъехались по деревням, остались только я и сосед по комнате, Серёга Плотников. Он поссорился со своей подругой в деревне и решил её таким образом наказать. С Викторией я должен был встретиться завтра, а сегодня был свободный день, который я решил посвятить философии, чтобы лучше понимать, о чем она мне говорит. Потому лежал и читал книгу «Что такое материя и каково её строение», взятую в библиотеке техникума. В комнату с шумом и смехом, ввалился Плотников с Иркой и её подругой Оксаной, с тремя бутылками вина и авоськой со всякой снедью. Книгу пришлось отложить. Стол был выдвинут на середину комнаты, и мы бурно принялись

отмечать годовщину революции. Алкоголь расслаблял, Ирка начала недвусмысленно шутить, а Серёга тискался с Оксаной, затем они и вовсе ушли в другую комнату. Ирка, недолго думая, полезла целоваться, по ходу дела снимая с себя юбку и стягивая колготки, и мой мозг выключился. Поцелуи со вкусом алкоголя, и вскоре Ирка на мне скачет, как монгольский всадник. Я уже близился к финалу, и тут дверь резко открылась. На пороге стояла Виктория, выражение её лица не предвещало ничего хорошего. Когда она подняла очки, в глазах читалась ярость, как у дикой кошки. Шрам на лице стал синим, ноздри вздуты, а уголок сжатых губ нервно дёргался. Она в одну секунду оказалась возле кровати, я никак не успел среагировать. В этот момент у Ирки были закрыты глаза, она была вся в удовольствии, когда Виктория, схватив её за волосы, сняла её с меня и швырнула с такой силой, что та отлетела к стене и, ударившись головой, потеряла сознание. Виктория крепко схватила меня за хозяйство левой рукой, и тут я заметил, что во второй руке у неё нож, который она успела взять со стола, и, поставив его лезвие под самый корешок, сквозь зубы сказала:

– Я тебя за язык не тянула, когда ты мне сердце своё предлагал. Я тебе поверила, а ты из-за похоти своей с этой шалавой трахаешься!

Я мигом протрезвел, и пытался что-то сказать.

– Молчи, пока совсем не убила!

Рисковать я не стал.

Она посмотрела на мое хозяйство, беспомощно сжатое в руке.

– А знаешь, я, наверное, его сейчас тебе отрежу. Это значительно упростит и укрепит наши отношения.

Ирка начала приходить в себя и застонала, чем отвлекла разъярённую Викторию, которая, услышав стон, отпустила мой детородный орган и подошла к ней, села на корточки, взяла за горло и приставила нож к центру груди.

– Я сейчас этот нож воткну в твое блятское сердце и свалю всё на того идиота, – она показала на меня кивком головы.

Ирка плача умоляюще смотрела на меня. Мой порыв помочь ей был пресечен на корню.

– Сиди, где сидишь!

Я почувствовал её руки сзади на своих плечах, которые буквально пригвоздили меня к кровати, не давая возможности подняться, хотя я отчетливо видел, как Вика держит Ирку.

– Запомни, дрянь, – она вновь обратилась к Ирке, – что моё,– не трогай! Никогда! Поняла?

И не дождавшись ответа, ударила её по лицу кулаком, в котором был зажат нож, разбив ей губы в кровь. После Виктория встала, поправила юбку и, брезгливо пнув Ирку, указала на дверь.

– Собирай свои вещи и беги отсюда, дрянь.

Когда Ирка кое-как поднялась, стало видно, что она наделала от страха лужу. Быстро собрав свои вещи, она так с голым и мокрым задом выбежала из комнаты. Виктория швырнула нож обратно на стол, и я подумал, что самое время начать извиняться. Но она так на меня посмотрела, что я понял, мне лучше молчать.

– В следующий раз соберёшься потрахаться, сообщи мне заранее, что с тобой делать: убить или отрезать хотелку твою.

Развернулась и ушла.

На следующий день, когда Виктория вошла в аудиторию, все поняли, что её лучше не трогать. Она села за стол и метнула ненавистный взгляд на Ирку, у которой нижняя губа распухла и посинела. Ирка тут же собрала свои вещи и пересела к Петухову.

Виктория со мной не разговаривала, как я не пытался, она не проронила ни слова. Я ходил, провожал её каждый вечер до калитки, иногда она молча давала нести мне сумку, но потом также молча

забирала её, и на этом всё. Однажды, когда мы с Плотниковым лежали и мечтали о том, чтобы поесть, так как деньги у нас кончились, а есть очень хотелось, в дверях появилась Виктория. Плотников сразу вышел из комнаты, и она закрыла за ним дверь. Вид у неё был уставший, сама бледная и глаза тусклые, так она выглядела, когда нуждалась в моей жизненной силе. Вика дала знак, чтобы я лег на кровать и разделся. В этот раз часть, когда было приятно, была очень быстрой. Моё тело очень долго не могло отойти от судороги, сковавшей до боли все мышцы. Она сидела рядом на кровати и ждала, когда мне станет лучше. Убедившись, что все нормально, без слов положила на тумбочку два червонца и ушла. Вскоре появился Плотников, я ему дал червонец, чтобы купил пельмени, другую еду, а, самое главное, вино и сигареты. Вскоре он вернулся, и мы, наевшись пельменей, сели на подоконник и, попивая винцо, курили.

– В очереди, пока за вином стоял, слышал, что начальника нефтебазы, вон той, что у моста, сегодня ночью собственная жена зарезала, потом отпилила ему уже мёртвому голову и бросила в кабинет первого секретаря обкома. Её арестовали, а она всё твердит, якобы в неё демон вселился, и это он всё сделал, – поделился очередной жуткой историей Серёга и добавил, – А в газетах снова ничего не напишут, как и про те смерти.

Я надеялся, что Виктория уже простила меня, но напрасно, она по-прежнему со мной не разговаривала, хотя я так же упорно продолжал провожать её до дома. И, вот, в очередной раз, проводив её до калитки, я возвращался в общагу. Под ногами хрустел снег, и я думал о том, что скоро Новый Год, и надо как-то мириться с Викторией, но каким образом? Ни одной умной мысли по этому поводу. В унынии и задумчивости я брел по заснеженной улице и уже у самой общаги услышал злобный окрик.

– Стоять, Красава!

Это был Бес, про которого все забыли за время его отсутствия. Я рванул к двери общежития, но её перед моим носом захлопнул увалень из его банды. Против восьми человек у меня не было никаких шансов.

– Ну, что, Красава, пришло время за козла ответить!

И тут же у меня полетели искры из глаз, потом я ощутил во рту вкус крови, запах грязного снега, последнее, что я видел, были яркие безмолвные и бесстрастные звёзды на угольно-черном небе. Очнулся уже в больничной палате с пробитой головой, поломанными ребрами, с выбитым зубом в придачу с двумя громадными фингалами. И это перед самым Новым Годом! Врачи, конечно же, зашили голову, починили ребра, но меня оставили лежать, так как сотрясение было слишком сильным, и головные боли не проходили. В палате я был один, тоска грызла душу, а одиночество рвало сердце на куски. Я полулежал на подушке, за окном кружились редкие снежинки. Стало ужасно жалко себя, и слеза невольно покатилась по щеке, и как только она упала, оставив мокрое пятнышко на больничном пододеяльнике, так в коридоре послышался звук шагов. Что-то сегодня не по графику сестра идёт температуру мерить. Дверь открылась, и появилась Виктория с авоськами. Она тут же подбежала ко мне и, кинув авоську с продуктами на свободную койку, подняла одеяло, принялась меня осматривать и ощупывать.

– Как ты? Всё цело? – и, не дожидаясь ответа, продолжила, – Прости меня, я не сразу узнала, староста ваша только час назад сказала. Так я занятия отменила, и к тебе.

Она хотела меня обнять, но надавила на больные ребра, я невольно застонал.

Виктория отстранилась и вновь начала извиняться, но я её перебил:

– Это ты меня прости, что я предал тебя, пожалуйста.

– А ты выбрал?

– Я оставляю это право за тобой.

– Хорошо. Я прощаю тебя, но вынуждена тебя предупредить, что у меня есть очень весомые причины не отдавать тебя никому, и в случае если это повторится, я, наверное, предпочту тебя прибить, чтобы ты уж тогда никому не достался.

Она улыбнулась и одарила меня долгим поцелуем. Выкладывая принесенные фрукты и другую еду, Виктория, как ни в чём не бывало, продолжила разговор.

– Я купила, что первое попалось, лишь бы быстрей до тебя добежать. Ты пока перекуси, а я к главврачу сбегаю на разведку.