Алба, отчинка моя…
Шрифт:
И берет он и начинает исследовать дело — видели вы когда-нибудь спокойного комара? А чего тут исследовать, если плотина рукой подать — вот она, прорванная. Пруд засыхает, вода убывает, а вокруг такой шум — шурум-бурум, мало нам других забот!
— Да, плохо, — говорит он камышу.
— Чего уж, хуже бы не было… — вздыхает тот.
И тут вдруг встречает комар муху.
— А я в Кишинев уезжаю… — говорит ему муха, потирая лапки. — Угомонись и ты, милый, поехали вместе.
— А что мне там делать без дяди камыша?
— Так-то оно так… а здесь что ты без него будешь делать? —
И, сказав это, муха своей дорогой пошла, а он, комар-дурень, не пойти ли и ему за ней?
— Ну, что теперь скажешь, дядя? — спрашивает он.
— Ух и уф! Совсем расскрипелась ось моя… Разве не видишь, в меня уже и стадо загнали?
— И что же делать?
— Хм, были бы у меня твои крылышки… Дьявол родил меня раньше тебя! — И давай жаловаться: — Водички, воды — засыхаю!
Видно, так с каждым больным — из воды вышел и воды хочет. А если ее ни тут, ни там нет, значит, надо пойти за ней еще дальше.
И полетел комар. Не найдется речка, так пусть притечет сюда хоть несчастный какой-нибудь источник!
С этой мыслью летит он туда, летит сюда, летит выше, летит ниже, и наконец повезло — натолкнулся не то на источник, не то на ручей, а скорее просто на струйку, которая течь-то течет, да не в ту сторону.
— Нижайше тебя прошу, — говорит комар, — заверни немного, сделай мне одолжение!
Мол так и так, погибает камыш!
Но вы поглядите, до чего лицемерен этот мир…
Ручеек, вместо того чтобы сказать правду, ибо нам с малолетства известно из географии, что-де камышу угодишь, сам погоришь, болотом станешь, говорит другое:
— Да я бы всей душой, но веление снизу, с долины: меня море ждет! Спешу…
Видит это комар, а до моря почти ничего не осталось — и махнул он туда.
— Вот дело какое… — начал он, как пришел, — сделайте одолжение, оставьте-ка на час-другой ручеек в покое, а то он не речка и даже не ручей, а строит из себя персону большую!
Море есть море, такое уж оно, говорят, равнодушное, — и говорит:
— Что до меня, я не убываю, не прибываю, — мне-то что?
То есть с ручейком или без него, а спросить с кого? И дает понять, что если ручеек и течет вниз, то это не от его воли зависит, потому что другие его гонят-направляют.
— Но кто же?
— Гора! Эти возвышенности да впадины в меня все помои сгоняют… — жалуется оно.
Ну что ж, давай тогда, комар, к горе.
Подлетает к ней и начинает: мол, так и так…
— Мне плохо, может, и вам не лучше, а уж камышу каково? Во!
Тогда говорит и гора:
— А ты мне скажи, кто на свете всему-всему, и тому и этому,
Короче говоря, гора считает, что облака во всем виноваты и за все в ответе.
«Вот так, — думает комар, — уходишь на часок, а там смотришь, уже два прошло, да еще ко всему дождь идет… И устроен же этот мир, грехи мои тяжкие: если не знаешь, где спросить, вон сколько ходишь! И давай все выше и выше, а то внизу не только промокнешь, да еще и вспотеешь».
Поднимается и видит — мгла густая, словно валенок, и, обрадовавшись, говорит тогда комар:
— Ах, братец-облако, привет тебе и всех тебе благ! Будь добреньким, подойди поближе.
А оно хоть бы спасибо сказало.
«Смотри-ка на него, — заключает комар, — ишь как раздулось, а что с ним сделаешь — высоко оно, облачко. Только-только вылезло из дыма, а уже нос задирает, хе!» И прямо ему в лицо:
— Слушай ты, облако, не будь бычком, шевели языком!
— Ах, вы, значит, с земли? А разве не видите, что у нас все на ветер пущено?
— Ой-ей-ей! — И как повнимательней пригляделся комар, видит: чертов ветер гонит всех, носит, мотает-болтает.
— Эй, — говорит тогда ветру комар, — если ты на всех так навалился, кто же тебя остановит?!
И просит его:
— Будь добр, если можешь, сделай разок «пфф!» — подуй слегка на дядю камыша!
А этот, как его там, ветер, спешит-мчится да и говорит:
— Берегись! — И показывает на заходящее солнце. — Или ты думал, что у меня крылышки, как у тебя, и я сам по себе? Пусть будет мне столько зла, сколько я всем делаю добра… — И опять на солнце показывает: — Оно себе жарит, парит, а ты, как дурак, бегай туда-сюда, охлаждай!..
Остановился комар, скривился: «Ничего себе, порядочки у вас, точь-в-точь как у нас: кто с доходом, кто с расходом… Помоги мне бог, поймаю это солнце в дождливой луже и схвачу за одну штуку, чтоб больно было! А то что же это получается? Сидит у черта на куличках, а ты тут хочешь сделать хоть капельку добра, да попробуй-ка сделай. „Нет! Приходите все ко мне и тут на месте посмотрим, кто да с кем, а я-то надо всем!“ Ну и братия, ничего не скажешь! Море, Гора, Облако, Земля, а вдобавок ко всему этому еще и Слово!..»
И так как ветер подхватил его и отбросил подальше, взмолился комар:
— Эй, ты, осторожней и, если можно, дай дорогу, а то я, комарик-романтик, хочу делать добро на этом свете, кому ж еще его делать?
Бросил его тогда ветер на божью милость:
— В твоей башке ума — радуга!
«Спасибо на добром слове», — ничего не понимает комар и смотрит удивленно вокруг: где правда, а где чудо? «Вечер и солнце, на земле ветер, а еще выше — дождь по крыше, а радуга-то где, в чьей голове?» — спрашивает он себя уныло. Потом заключает: «Вот так — никому ничего не должен, а ходишь напрасно. Да и как тут усидишь на месте, когда зубы стучат». И поворачивается лицом к закату: