Альбом страсти Пикассо
Шрифт:
– Почему? Татьяна хорошо спрятала свой артефакт? – поинтересовалась Лика и вдруг всплеснула руками. – Ой, Володька, я же хлеб не предложила. А ты уже весь ужин съел.
Седов улыбнулся:
– Ты можешь предложить мне и хлеба, и добавки заодно. Или лучше оставить немного еды мужу? Придет Андрей – а тут у тебя пустые кастрюли и сковородки.
– Он звонил, у него встреча в ресторане. С голода не умрет, – Лика плюхнула на тарелку Седова еще одну отбивную, щелкнула кнопкой электрочайника. И собиралась было объяснить, что даже когда Андрей не приходит к ужину, все равно ужасно хочется приготовить что-нибудь вкусненькое; и что если женщина говорит: не люблю готовить – она просто
Она слушала рассказ Седова и словно начинала видеть фильм с Татьяной Липиной в главной роли.
Какая жуткая трагедия – потерять и мать, и отца; причем даже не из-за аварии, а в результате ужасного жуткого жестокого преступления…
Вот Татьяна остается без родителей, и Вадим вынужден быстро взрослеть, отказываться от каких-то развлечений, чтобы присматривать за сестрой. Постепенно он сам не замечает, как начинает излишне опекать девушку. Да, он обеспечивает все потребности сестры еще до того, как они возникнут. Но Таня вынуждена вести необычный образ жизни, рядом с ней, несмотря на ее более чем самостоятельный возраст, все время находится гувернантка…
Ремонт в доме Липина закончен. И познакомиться с Таней Самойлов просто не может, так как ее все время сопровождает молодая женщина, которая, как сторожевой пес, постоянно пресекает даже мимолетный флирт со своей подопечной.
В своих записях, которые прочитал кровельщик, Таня писала о том, что хочет продать альбом Пикассо и сбежать от брата. И тогда Самойлов понимает: не только он не может обсудить с Таней сделку, у девушки тоже не имеется возможности найти покупателя.
Они пересекаются в Интернете…
– Самойлов говорит, что у него изначально не было намерения покупать альбом. Он хотел его украсть. Татьяна предложила ему встретиться на вечеринке, так как она редко когда оказывается без своей строгой сопровождающей, а уж от брата на пьянке-гулянке как-нибудь отвяжется. Видимо, Самойлов, уже имеющий представление о размахе вечеринок в загородных домах, заранее предположил – будет обслуживающий персонал, в число которого можно попасть. Они договорились встретиться и обменяться ключами от банковских ячеек. Таня собиралась оставить там альбом, но не сделала этого. Хотя ключ от ячейки захватила с собой, и он был изъят при обыске у Самойлова. Где сейчас находится альбом Пикассо (если он вообще существует) – оперативно-следственная группа пока не установила. Самойлов на вечеринке в вашем доме незаметно вытащил ключ от банковской ячейки из сумки девушки. По его словам, необходимость во встрече отпала. Он собирался сбежать, но случайно угодил в погреб.
– То есть в совершении убийства он не признается?
– Нет. А ведь на ноже обнаружены его отпечатки. Нечеткие, но именно его. В причастности к попытке кражи он тоже не признается. Хотя там уже задержали подозреваемого, который знаком с Самойловым. Знаешь, меня бы признание в совершении убийства со стороны Самойлова удивило. Очень удивило бы!
– Почему?
– Этот мужик не похож на убийцу. По крайней мере, на тех отморозков, с которыми мне приходилось по долгу службы пересекаться. Самойлов слишком умен для убийства. Он, кстати, и специалист в своем кровельном деле хороший, зарабатывает много. Украсть, обмануть, схитрить – вот это в его стиле. Но мокруха… убивать девочку, чтобы ключ забрать… Это тот случай, когда, как говорил Остап Бендер, есть сто пятьдесят относительно честных способов отъема денег… А если допустить, что Самойлов не убивал, что его пытаются подставить, – то картинка тоже распадается,
Лика почесала затылок:
– А у меня еще кольцо мое рядом с телом из головы все не выходит. Как оно могло там оказаться?
– Знаешь, Лика, я думаю, – Володя пододвинул к себе вазочку с печеньем, – на самом деле наша сегодняшняя информация – это только часть истории. Убийство родителей Липина не раскрыто. Возможно, этот самый альбом приносит им жуткие несчастья уже давно.
– Что же нам делать?
– Думать, – провозгласил Седов, поднимаясь из-за стола. – Я сегодня был в архиве, запросил то старое дело по Липиным-старшим. Снял ксерокопию части материалов. Ты же любишь такие бумажки? И я люблю. Знаешь, что выяснилось?.. Родителям точно так же перерезали горло, ты представляешь?! Я пробежал материалы через пять листов по диагонали, но заметил еще кое-что. Некая свидетельница Мария Дмитриевна Соловьева, которая денно и нощно сопровождала Татьяну, допрашивалась тогда как любовница отца Тани. Так что я уверен, там такой клубок эмоций и интересов мог с прошлых лет закрутиться – мама не горюй! Надо распутывать. Загуляев это сам не потянет, я так думаю…
«Андрюха, привет! Решил тебе черкнуть пару строк в связи с отъездом. Ты же меня знаешь. К тому, что произошло у тебя на участке, я не имею никакого отношения. Но доказывать и объяснять что-либо в моей ситуации ментам – абсолютный бесперспективняк. На меня удобно всех собак повесить. Был бы ментом – сам бы так поступил. Решил поехать в Крым, лечь на дно. Найду тебя, когда все успокоится…»
Игорь Панченко отправил письмо, закрыл сайт, на котором буквально пару дней назад зарегистрировал новый почтовый ящик, и, с сожалением вздохнув, быстро вышел из интернет-кафе.
Девчонка за соседним компьютером была то, что надо – лет двадцать пять, ногастенькая, да и поглядывала с интересом.
Однако сейчас не время отвлекаться на подобные дела.
Игорь дошел до скамейки, присел, достал из кармана рубашки загранпаспорт.
Блин, в этой жизни все реально решают бабки!
Казалось – ну кто сможет за один день сделать паспорт и организовать шенген? Тут даже технически не получается – столько звонков, встреч, и ведь лето – сезон отпусков, рискуешь не найти прикормленные кадры в рабочих кабинетах.
А ничего подобного – вот он, паспорт, виза, езжайте, господин Панченко, в какую вам заблагорассудится страну Евросоюза.
Увы, Андрею пришлось соврать. Никакого Крыма, это слишком близко. Конечно, Ермолович – свой мужик, не сдаст. Но мало ли в чьи руки попадет письмо. К тому же даже с Андреем обсуждать свои мысли – свои настоящие пугающие мысли – желания не возникает. Вообще, выбросить бы всю эту историю из головы. Но…
Игорь скрипнул зубами.
Проклятая память, она все проматывает и проматывает одни и те же кадры…
Какого рожна Дед заглядывает в глаза? Какой у него нехороший взгляд, сладкий, с поволокой. Какого черта? Когда для этих целей есть вполне уже смирившийся со своей долей «петушок», покорно позволяющий делать с собой все, что взбредет в голову оголодавшему без секса зэку?..
Буквально через пару дней Дед попытался объяснить, что ему надо. Подкараулил в туалете, поразминал кулаки о солнечное сплетение, попытался стянуть штаны. И…
Что было потом – так и не вспомнить.
На полу туалета остался лежать труп с перерезанным горлом.