Альбом страсти Пикассо
Шрифт:
Однако через пару дней она уже бодренько прибегает сюда, в прокуратуру, с информацией о какой-то записке.
Допустим, все было так, как она рассказывает: шла барышня со своей стаей, собаки валили вдоль соседских заборов эти писи-каки (блин, и придумала же словечко, прямо стошнить хочется!) и вдруг видит – записка с угрозами.
Сама записка, страшная и роковая – отдельный разговор. Пусть Вронская в своих книжках про такую фигню пишет – а в реальной жизни по-другому угрожают. Никакой письменности – по телефону позвонят, через знакомых передадут. А тут – бумажка на заборе. Смешно, для тех, кто в теме, – обхохочешься.
Но ладно, про это – позже. А пока – за скобками.
Итак,
«А вот об этом мы теперь с девочкой и поговорим, – решил Володя, направляясь, наконец, в свой кабинет. – По-человечески мне Лена симпатична, я ей сочувствую, я бы даже роман с ней закрутил. Но первым делом – самолеты. И если я нутром чую – здесь что-то не стыкуется, не вижу никаких причин не прислушиваться к своей интуиции…»
– Кофе попила, Лена? – Седов сел напротив женщины, откинулся на спинку кресла и презрительно прищурился: – Вот и славненько. А теперь давай ты мне все расскажешь. Всю правду. Начинай, не смущайся.
– Какую правду? – она нервно сглотнула слюну. – Я все вам рассказала. Еще думала узнать, поймали ли убийцу. Мне все-таки страшно. Конечно, собачек у меня много, ночью так просто на участок не пройдешь. Но все равно, хотелось бы спать спокойно.
– В камере ты будешь спать спокойно.
– Что?!
– В тюремной камере ты будешь спать спокойно, детка. Понимаешь?
Ее глаза наполнились слезами. А взгляд – он метался, как у всех преступников, чувствующих, что их замысел вот-вот будет раскрыт. Судя по направлению движения зрачков (это неконтролируемые движения; человек, вспоминающий прошедший отпуск или строящий планы на предстоящий отдых, невольно «смотрит» в противоположные стороны, «читать по глазам» будущие следователи учатся буквально на первом курсе юрфака), Лена что-то вспоминала, сопоставляла, лихорадочно анализировала…
И тогда Володя, стараясь не таращиться на ее трогательные детские ключицы (блин, ну и ситуация! Противнее, чем «колоть» такую девчонку, наверное, только конфету у ребенка отнимать), продолжил:
– Тебя видели, Лена. Мне правда жаль. Но вот сейчас позвонили и сказали… Зачем тебе это было нужно? Ты кажешься такой милой девушкой. Зачем было пачкаться в этой грязи?
Она горько разрыдалась, закрыла лицо ладонями. Потом едва слышно прошептала:
– Я не хотела убивать Таню. Честное слово, не хотела. Это получилось случайно…
Сергей Шмаков чувствовал себя отвратительно; можно даже сказать – совсем загибался мужик. Голова у него раскалывалась, каждый вдох разрывал грудь острыми кошачьими коготками боли. Перед глазами все плыло: клубы сизого сигаретного дыма, заполняющего камеру, тусклая лампочка, зарешеченное окошко, ряды нар.
На какую-то секунду Сергею показалось, что присевший рядом на нары зэк протягивает ему ни много ни мало – бутылку водки. Однако дивное видение быстро испарилось, отозвавшись в исстрадавшемся теле новыми толчками боли.
«Что ж меня так кумарит? – он стиснул выбивавшие дробь зубы. – Я вроде думал: стоит сутки без пойла перекантоваться – и уже не ломает. Черта с два, мне только хуже, чем день назад… Какие же эти ментяры все-таки живодеры! Что, не могли меня в больничку бросить? Да легко! А там капельницы дают, таблетки, мне мужики рассказывали. Но нет, наша милиция нас
Серега лег на нары, свернулся калачиком, закрыл глаза. Через секунду он уже наслаждался дивным ядреным ароматом водочки, при этом прекрасно понимая: в СИЗО бухалову взяться просто неоткуда, а у него, Сереги Шмакова, уже не просто кумар, а еще и галлюцинации.
Впрочем, даже от этого вожделенного обонятельного обмана мужчине стало чуть легче.
Водочка, родная, крепкая!
Хорошо-то как ее глотнуть! А коли не глотнуть – так хотя бы помечтать о ней!
В голове все сразу проясняется, да и дыма, кажется, в камере не так уж и много, дышать можно.
«Вот если бы меня сейчас на допрос повели, – встрепенулась бойкая мысль. – Вроде сейчас у меня извилины начинают шевелиться, соображаю хоть что-то. А когда вчера к следаку вызвали – я даже особо не понял, чего он добивался».
Серега вздохнул, волевым усилием напряг пульсирующий от боли мозг и попытался вспомнить содержание беседы со следователем.
Вроде бы следак какую-то квартирную кражу пришить хотел, да еще и то ли с избиением, то ли вообще с убийством хозяина жилья. Вот прямым текстом интересовался: «Были ли вы в той квартире?». В какой-то квартире, конечно, побывать довелось, до того как вся эта петрушка с задержанием началась. Вроде подошел пару дней назад приветливый такой мужик и говорит: «Хочешь бутылку? Помоги шкаф перенести». А кто на бутылку не хочет заработать? Но это же не преступление, чтобы за это в тюрьму сажать. А никакого убийства (или этого самого, как он там загнул – покушение на убийство, что ли?) не было, это уже совершенно напрасные обвинения! Кстати, может, мужик тот сам из своей хаты ценное барахлишко вынес. А че – страховку получить захотел, а на вырученные денежки забухать, нормальная комбинация?.. Потом следователь еще что-то про Славку Самойлова спрашивал, интересовался: «Не говорил ли вам Самойлов украсть компьютер?» И в тот момент осенило: надо на Славика все свалить, а самому чистеньким остаться. Самойлов ведь гад, каких свет не видывал! Никогда на бутылку не одалживал, дразнился только, козлина. Помахает пачкой денег перед носом и трындит: «Бросай пить, Серега, и появятся у тебя сразу и бабки, и бабы». Но ничего, Славик, вот сейчас будет и твоя песенка спета. Понесешь ты заслуженное наказание за свои издевательства над больным человеком. «Говорил мне Самойлов компьютер скрасть, но я отказался, – с готовностью отозвался тогда Серега. – Так что я к краже отношения не имею. Это Славик сам хату обчистил. А я – нет, отказался…» Только следователю этот ответ не понравился, он про сумки какие-то заталдычил, потом стал спрашивать: «Чем ты бил по башке хозяина квартиры?» А после уже реально так стало хреново: то в жар, то в холод бросает, слов уже почти не разобрать. Следак на кнопочку нажал, пришел мент, опять в камеру привел…
«Итак, вроде я все вспомнил, – Серега изо всех сил вжался в стену, крашеная поверхность которой, кажется, почему-то немного приглушала боль. – Буду стоять на своем. В квартире был, шкаф переставлял. Мужика не убивал, добро не выносил. Меня на ограбление науськал Славик – но я отказался. Так что, товарищ начальник, поговорите лучше с Самойловым, а меня отпустите. Или, по крайней мере, срочно выдайте мне хоть что-нибудь для поправки здоровья».
Увы, сегодня ночью Саша опять не приснился. Он вообще не снился ни разу с того самого дня, как убили Таню. Конечно, и прежде так бывало – иногда любимый мужчина мог не приходить в сны и неделю, и две. Только теперь без него особенно больно и тяжело.