Александр Блок в воспоминаниях современников. Том 1
Шрифт:
что этому предшествовала не очень одобрительная статья
Блока о Религиозно-философском обществе 44. Благода
ря впечатлению, полученному от одного вечера, Блок
написал, что аудитория Религиозно-философского общества
полна «свояченицами в приличных кофточках».
445
Известно, что В. В. Розанов при всем своем таланте
иногда писал недопустимые вещи, и эта его статья о
Блоке, написанная без всякого повода, была до послед
ней
говорилось, например (ни с того, ни с сего), о том, что
хорошо поэту плакать о падших созданиях, слоняющихся
по улицам, когда сам он, сидя в уютной комнате с же
ной, пьет чай с печеньем. Затем, что он получает боль
шие гонорары из «Золотого руна» и ставит «Балаган
чик» в театре Коммиссаржевской, а актрисы ему дарят
цветы.
Александр Александрович, сердясь, говорил: «Это
свинство, я не подам ему руки», и действительно, так и
сделал, высказав при этом свое негодование Розанову.
Однако тот, как ни в чем не бывало, держал свою руку
протянутой и говорил: «Ну вот еще, стоит сердиться,
Александр Александрович. Вы завели мою свояченицу,
я отомстил вам». Оказалось, что Религиозно-философское
общество как раз посещала его свояченица.
Журфиксы у В. В. Ивановой не возобновлялись: у
нее развивался туберкулез, и в эту осень она оконча
тельно расхворалась. Доктора советовали ей ехать в
Давос.
За несколько дней до отъезда Вера Викторовна позва
ла к себе обедать самых близких из нашего кружка:
Волохову, Л. Д. Блок, А. А. Блока, Городецкого, Мунт,
Ауслендера, Мейерхольда и меня, причем Мейерхольд
и Мунт придти не смогли.
За столом наше настроение было необычно: налет
грусти лежал на всех лицах, и грусть проскальзывала
сквозь шутки и смех. Выбывала одна из наших «баутт».
Не было ли это предзнаменованием того, что осталь
ные тоже скоро расцепят руки и хоровод разойдет
ся? Мы верили, что Вера Викторовна возвратится, что
все кончится благополучно, однако было несомненно,
что яркая полоса нашей жизни приходит к концу.
В. В. Иванова первая с большим сожалением должна бы
ла снять маску и очутиться в холодном, тусклом мире
«настоящего».
В последний раз мы сидели все вместе на розовом
диване, в последний раз дурачился Городецкий, приста
вая с какими-то нелепыми россказнями к Сергею Аус-
лендеру, в последний раз слышал Блок, как «звенели
угольки в камине».
446
Не желая переутомлять Веру Викторовну, мы ушли
довольно
а отправились к Блокам. Там мы сидели притихшие.
Я чувствовала себя вялой, уставшей. Вдруг в передней
раздался звонок, и явилась совершенно неожиданно
Екатерина Михайловна Мунт в сопровождении Л. В. Со
бинова. Я знала, что она рассказывала ему много о
Блоке и всех нас. Увы, мы не оправдали ожидания Соби
н о в а , — в этот вечер мы были выдохшиеся и под впечат
лением отъезда Ивановой. Гостя занимал главным обра
зом Александр Александрович, удачно играя роль лю
безного хозяина 45.
Итак, собрания у Веры Ивановой прекратились, но
мы стали бывать у Блоков иногда всей компанией.
В наш круг вступило новое лицо — А. А. Голубев, актер
нашего театра, уже упоминавшийся на этих страни
цах. Он подружился с Мунт и Волоховой в весеннюю
поездку.
Все мы бывали часто у Мейерхольда, который жил на
Алексеевской. С Блоками виделись мы с Наташей Воло-
ховой почти ежедневно, просиживали у них до трех и
четырех часов утра. Нам как-то каждый раз было жаль
расставаться. В этот сезон в Петербург приезжал не
сколько раз Борис Николаевич Бугаев — Андрей Белый.
Мы с ним встречались у Блока. По просьбе Любови
Дмитриевны и моей он любезно согласился прочитать
лекцию в пользу политических ссыльных 46. Андрей
Белый знакомил меня с марксизмом. Он обладал в этой
области большой эрудицией. Александр Александрович
тут мало что знал. Я даже хвасталась перед ним тем,
что прочла первый том «Капитала», а он мне на это го
ворил с особой интонацией: «Какая вы образованная,
Валентина Петровна, а я не читал».
В этот же период приблизился к нам Ф. К. Сологуб.
В театре репетировали его пьесу «Победа смерти», в ко
торой мы с Волоховой участвовали. Сологуб начал бы
вать у нас. Иногда он посещал Волохову и часто —
меня с сестрой. Сестра моя Вера Веригина, о которой
упоминает Блок в своем дневнике, училась тогда на Бес
тужевских курсах первый год. В ней было еще много
детской серьезности, которая так шла ко всему ее обли
ку. Большие черные глаза — главное в ее лице — и две
длинные косы. При всей своей видимой строгости Вера
447
обладала юмором и оригинальной интонацией. С ней
очень смешно разговаривал Мейерхольд — непременно с
пафосом. «Вера, Вы мадонна! Мне хочется распластаться