Александр Блок в воспоминаниях современников. Том 1
Шрифт:
бывал; те, кого я видела у Боткиных на вечерах, бы
ли какие-то отдаленные манекены, нужные в данном ме
сте и при данном случае, не более. Из знакомых студен
тов, которых я встречала у подруг, я ни на ком не могла
остановить внимание и, вероятно, была очень холодна и
отчуждена.
Боюсь, что они принимали это за подчеркивание раз
ницы в общественном положении, хотя тогда эта мысль
мне и в голову не могла прийти. Я не могла бы дога
даться, будучи
ственной и никогда не ощущая высокого положения отца
и нашей семьи. Во всяком случае, я ничего не поняла,
когда, как раз в эту зиму, произошел следующий малень
кий инцидент, теперь мне многое объясняющий. На од
ном из студенческих вечеров я проводила время со сту
дентом-технологом из моей «провинциальной» компании.
Нам было приятно и весело, он не отходил от меня ни
на шаг и отвез домой. Я его пригласила прийти к нам
как-нибудь. В один из ближайших дней он зашел; я при
нимала его в нашей большой гостиной, как всех «визи
теров». Я помню, он сидел словно в воду опущенный,
быстро ушел, и больше я его не видала. Тогда я ничего
не подумала и не заинтересовалась причиной исчезнове
ния. Теперь думаю: наше положение в обществе казалось
гораздо более пышным, благодаря казенной квартире,
красивой, устроенной мамой обстановке со многими кар
тинами хороших передвижников в золотых рамах по сте
н а м , — более пышным, чем оно казалось нам самим. Мы
то жили очень просто и часто были стеснены в деньгах.
Знакомств с молодежью у меня было мало. Среди лю
дей нашего круга было мало семей со взрослыми моло
дыми людьми, разве — гимназисты. А многочисленных
своих троюродных братьев я как-то всерьез не принима
ла: милые, умные, но какие-то все бородатые «старые
студенты».
153
Правда, мамины знакомства подымались очень высо
ко. Мне смешно, когда я в «Войне и мире» читаю: «1а
comtesse Apraxine...» * как неизбежный атрибут свет
ской б о л т о в н и , — и у нас в детстве, в разговорах мамы
с нашей mademoiselle вечно слышалось: «la comtesse
Apraxine...» (мамина подруга детства). Среди маминых
«визитеров» было несколько блестящих молодых людей.
Но тут у меня опять общая черта с Блоком: тех, кого
он называл впоследствии «подонками» (пародирующее
название <того>, что принято было называть, напротив
того, «сливки общества»), я не принимала всерьез. В те
годы за светскими манерами я была неспособна видеть
человека; мне казалось,
что эти блестящие молодые люди оставались вне моих
интересов; это были «мамины гости», я почти никогда и
не появлялась в гостиной во время их приходов. До за
мужества я так и не натолкнулась на круг людей, кото
рый был бы мне близок и интересен. Мои студенческие
знакомства были, действительно, несколько упрощенного
типа. <...>
<4>
И вот пришло «мистическое лето» 30. Встречи наши
с Блоком сложились так. Он бывал у нас раза два в не
делю. Я всегда угадывала день, когда он приедет; это
теперь — верхом на белом коне и в белом студенческом
кителе. После обеда в два часа я садилась с книгой на
нижней тенистой террасе, всегда с цветком красной вер
бены в руках, тонкий запах которой особенно любила в
то лето. Одевалась я теперь уже не в блузы с юбкой,
а в легкие батистовые платья, часто розовые. Одно было
любимое — желтовато-розовое, с легким белым узором.
Вскоре звякала рысь подков по камням, Блок отдавал
своего Мальчика около ворот и быстро вбегал на тер
расу. Так как мы встречались «случайно», я не обязана
была никуда уходить, и мы подолгу, часами, разговари
вали, пока кто-нибудь не придет.
Блок был переполнен своим знакомством с «ними»,
как мы называли в этих разговорах всех новых, получив
ших название «символистов». Знакомство пока еще лишь
из книг. Он без конца рассказывал, цитировал так легко
запоминаемые им стихи, привозил мне книги, даже
* «Графиня Апраксина» ( фр. ) .
154
первый сборник «Северных цветов», который был чуть ли
не заветнейшей книгой. Я читала по его указанию пер
вые два романа Мережковского 31, «Вечных спутников»;
привозил он мне Тютчева, Соловьева, Фета.
Говорил Блок в то время очень трудно, в долгих пе
реплетах фраз ища еще не пойманную мысль. Я следи
ла с напряжением, но уже вошла в этот уклон мысли,
уже ощущала, чем «они» берут и меня. Раз как-то я в
разгаре разговора спросила: «Но ведь вы же, наверно,
пишете? Вы пишете стихи?» Блок сейчас же подтвердил
это, но читать свои стихи не согласился, а в следующий
раз привез мне переписанные на четырех страницах
листка почтовой бумаги: « », «Servus-Regi-