Александр Блок в воспоминаниях современников. Том 2

Коллектив авторов

старался пересмешить жену, тоже рассказывал веселый

эпизод или анекдот. И если ему не хватало наблюдений,

он тут же придумывал их.

Один из таких вечеров был посвящен обстрелу новых

словообразований, сокращенных названий учреждений,

организаций.

Блок в шутку утверждал, что эти новые, труднопро­

износимые слова придумывались футуристами — будетля-

нами, как их называл Хлебников. Расшифровка таких слов

в семье стала

игрой — кто смешнее расшифрует. Приду­

мывались и новые словообразования, среди которых были

и изобретенные Блоком прозвища матери и жены: Рай-

мама и Райлюба.

Однажды, это было тоже летом 19-го года, мы сидели

в столовой, пили чай. Блоки были в ударе. Много смея­

лись. На улице было светло. За шутками и смехом я не

заметил, что давно уже наступил час, после которого

хождение по улицам без специального пропуска не раз­

решалось. Я заспешил и сказал, что самая смешная

концовка вечера впереди, когда меня задержат на

улице.

Женщины забеспокоились, предложили остаться, а

Александр Александрович улыбнулся, что-то озорное

мелькнуло в глазах, и он сказал:

— Не спешите, все равно опоздали. Подождите ми­

нутку, я дам вам пропуск, никто вас не задержит.

Подойдя к письменному столу, он быстро что-то на­

писал и, передавая мне голубую бумажку, на которой

было написано шуточное удостоверение, серьезно сказал:

— Вот с этим удостоверением вас не задержат.

«Удостоверение» я прочитал вслух. Мы опять посмея­

лись. Спрятав бумажку в карман, я ушел.

А на следующий день я рассказал Блоку по телефо­

ну, что дошел благополучно до самого моего дома на

Знаменской и тут только меня остановил патруль.

Я предъявил «удостоверение», патруль взглянул на него,

поверил мне и отпустил.

296

Александр Александрович долго смеялся своей вы­

думке.

А я с тех пор постоянно носил с собой голубой лис­

ток — это шуточное удостоверение личности. <...>

ВЕЧЕР АЛЕКСАНДРА БЛОКА 6

Первый литературный вечер Александра Блока был

назначен на 9 мая в аудитории Политехнического музея.

Все дни до первого вечера меня не покидала тревога

о том, как он пройдет, вернее — как пройдет второе от­

деление вечера. И хотя было известно решение Алексан­

дра Александровича не отвечать на вечере ни на какие

записки, это не могло успокоить: никто не мог заранее

знать, как на это будет реагировать публика. Беспокоило

и то, как отнесется Александр Александрович к враждеб­

ным выкрикам,

если они раздадутся в его адрес. Ведь

были же такие выкрики на вечере Маяковского 7. Все это

приходило в голову, несмотря на то что было известно,

что футуристы, от которых можно было ждать любых

сюрпризов, не собираются устраивать Блоку обструкций.

Настало 9 мая. Мы пришли с Александром Алексан­

дровичем к зданию музея задолго до объявленного часа

начала вечера и увидели ту же картину, что и в памят­

ный мне вечер Маяковского. Громадная толпа молоде­

жи заполнила площадь перед музеем, вход в помещение

был забит, и люди, пришедшие с билетами, не могли по­

пасть внутрь.

Пока мы обсуждали, как нам быть, нас затянуло в

толпу, а там мы лишились возможности продвигаться

самостоятельно. Нам изрядно намяли бока. Александр

Александрович каким-то образом оказался впереди меня.

Эта толкотня ему, видно, нравилась, он то и дело обо­

рачивался, ища меня глазами, а когда находил, то весело

и подбадривающе улыбался мне. Он будто помолодел в

этой толпе. Хорошо, что никто здесь не знал его в лицо.

Вдруг я увидел, как в дверях какой-то человек схва­

тил Блока под руку и втащил его внутрь, в подъезд.

Оставшись один, я продолжал беспомощно барахтаться

в толпе. А когда наконец уже добрался до заветной две­

ри, там опять показался человек, который уволок Бло­

ка. Надрываясь, он выкрикивал мою фамилию над са­

мым моим ухом. Человек этот оказался представителем

администрации. Он с трудом протащил нас в подъезд,

297

проводил в узенькую длинную комнату, примыкавшую

к эстраде, и помчался обратно к входным дверям, чтобы

встретить еще кого-то или наладить порядок. Неизвест­

но, наладил ли он порядок у входных дверей, здесь же,

в аудитории, на лестнице и в проходах царили хаос, не­

вероятный шум и толкотня. Буквально все было забито

людьми.

В комнате, куда провел нас администратор, Алексан­

дра Александровича окружили московские друзья, при­

шедшие пожать ему руку. И неизвестно, чем Блок был

больше взволнован — предстоящим ли выступлением

или встречей с друзьями.

Мне захотелось послушать Блока вместе с публикой,

из зала.

Я с трудом пробрался к дверям аудитории. Когда мне

удалось наконец занять устойчивую позицию у стены,

вновь вернулась тревога за Блока.

Вспомнился Маяковский на этой эстраде. И, сравни­