Александр дюма из парижа в астрахань свежие впечат (Владимир Ишечкин) / Проза.ру
Шрифт:
Кроме этого тайного друга, у Екатерины была еще тайная подруга. Графиня Дашкова.
Графиня Дашкова, известная сама, была младшей сестрой двух знаменитых сестер. Старшая, княгиня Бутурлина, объехала Европу, и долгие дороги этого путешествия понемногу разбивали ее сердце.
Вторая была той самой Елизаветой Воронцовой, фавориткой императора, о которой мы уже говорили.
Все три сестры приходились племянницами великому канцлеру.
Графиня Дашкова была редкостной женщиной и при дворе пользовалась репутацией оригинальной. В стране и в эпоху, когда красный цвет входил первым элементом
Как-то один из самых красивых молодых вельмож при дворе отважился сказать ей несколько любезных слов. Девушка тотчас позвала своего дядю, великого канцлера.
– Дядюшка, - сказала она, - вот месье князь Дашков, который оказал мне честь просить выйти за него замуж.
Князь не посмел опровергнуть юную графиню, и они поженились. Правда, замужество обернулось неприятностью. Через месяц-два совместной жизни муж отправил ее в Москву. Но ее острый ум был общеизвестен. При дворе Петра III больше не веселились; Елизавета сказала об этом великому князю, и он велел Дашкову вернуть.
К несчастью для великого князя, это был изящный, утонченный и очаровательный ум, сродни уму молодой княгини; компания курительной комнаты, среди которой проводила жизнь ее сестра, ей надоела. Ее пленял серьезный и задумчивый образ одинокой императрицы. Он настолько поселился в ней, что она придумала для него свой двор – скромный, незримый, немой и закончила тем, что прониклась нежной страстью к Екатерине и готовностью всем пожертвовать ради нее, даже своей семьей.
Вот какими были два доверенных лица императрицы, вот какими были два рычага, с помощью которых она готовилась перевернуть весь этот неустойчивый свет, о котором мы рассказали.
Были еще две особы, разобраться с которыми требовалось прежде всего. В первую очередь, это был полковник, командир Измайловского полка, кому Орлов уже дважды составлял компанию, благодаря казне, которой заведовал. Это был, наконец, гувернер великого князя Павла.
Полковник - Кирилл Разумовский, брат того Разумовского, кто из простого певчего сделался фаворитом и затем любовником императрицы Елизаветы. Орлов пошел прямо к нему и заручился его обещанием выполнить приказы императрицы, когда она этого потребует. Что касается графа Панина, о ком мы уже упоминали, то переговоры оказались более сложными. К счастью, он был влюблен в графиню Дашкову. Но она с ним держалась строго, и не по причине благоразумия - когда женщина становится заговорщицей, то у нее не должно быть никаких предрассудков - а потому, что граф Панин, ко времени рождения Дашковой, был любовником ее матери, и она была убеждена, что приходится дочерью графу. Однако же надлежало заполучить Панина, что позволило бы Екатерине сделаться не регентшей, но императрицей. Княгиня Дашкова пожертвовала собой, и авантюра, которая могла бы закончиться как l a M i r r a d’Alfieri – М и р р а д’Альфьери, закончилась как водевиль Скриба.
Один пьемонтец, крупный философ, обеспечил развязку, слабую в моральном отношении, но зато отвечающую интересам большой политики. Ему предлагали места и почести, но он, материалист, в первую голову, ответил:
– Мне нужны деньги.
Он обычно говаривал:
– Я родился бедным, увидел, что только деньги уважаемы в мире, и решил их заиметь; ради этого я поджег бы город с четырех сторон, и даже дворец; с деньгами я вернулся бы в
После того, как событие свершилось, этот крупный философ вернулся в свою страну с деньгами и действительно жил там честно.
В сложившейся ситуации заговорщики решили, что пора действовать. Момент был подходящий: император готовился к отъезду; он отправлялся сражаться с датчанами. Для достижения результатов, нужных Екатерине, было два средства: убийство, низложение. Убийство представлялось средством легким и надежным; но Екатерина - вполне разумная, впечатлительная, чувственная натура – испытывала к этому отвращение. Один гвардейский капитан по имени Пассек, по шею увязнувши в заговоре, человек действия, прежде всего, бросился на колени перед императрицей и просил ее согласия, чтобы поразить кинжалом Петра III, и брался совершить это во главе со своими гвардейцами средь бела дня. Императрица это ему формально запретила; но он не помышлял отказываться от замысла и дважды, в сопровождении одного из друзей по имени Barchekakoff – Баршекаков, поддавался искушению его исполнить во время одной из прогулок, какие Петр III имел обыкновение совершать к уединенному месту тогдашнего Санкт-Петербурга, где стоит домик, что мы посетили, и что плотник имперского масштаба своими руками построил для себя.
С другой стороны, инженеры нового типа во главе с графом Паниным вели рекогносцировку в апартаментах императора, в его спальне, в его кровати и более тайных службах.
Пока же император находился в том самом Петергофе, что мы попытались описать. Императрица, которая, оставаясь в Санкт-Петербурге, могла возбудить к себе подозрения, последовала за ним в резиденцию; только она поселилась в отдельном павильоне, с выходом на канал, соединенный с Финским заливом, и по этому каналу она могла бежать, хоть в Швецию.
Заговор должен был вспыхнуть, когда Петр III первый раз возвращался во дворец в Санкт-Петербурге; но вечно запальчивый, торопливый, нетерпеливый Пассек имел неосторожность говорить о заговоре в присутствии солдата; солдат доложил об этом своему командиру, и Пассек был арестован. Осмотрительность пьемонтца Одара все спасла, когда могли испугаться, что все пропало. Человек столь глубокого ума, как он, держал шпиона в свите каждого заговорщика. Тут же он был поставлен в известность об аресте Пассека. Того арестовали 8 июля 1762 года в девять часов вечера. В девять тридцать Одар уже знал об аресте; без четверти десять об этом была извещена княгиня Дашкова; в десять часов у нее был Панин. Княгиня, ни в чем не знающая сомнений женщина, предложила действовать немедленно. Поднимали гарнизон Санкт-Петербурга и бросали его маршем на Петергоф. Но Панин, более робкий, возражая, привел два довода; первый: поспешный взрыв приведет к неудаче, а удастся поднять Санкт-Петербург, это станет лишь началом гражданской войны ввиду того, что у императора под рукой военный город Кронштадт, и три тысячи его личных войск из Гольштейна, не считая других частей, что движутся, чтобы присоединиться к армии; второй: хотя императрица и отдала заговору все свои силы, совершенно необходимо ее присутствие, чтобы поднять гарнизон, а она отсутствует. Итак, последовал совет подождать и вести себя сообразно событиям следующего дня. И, высказав это, он отправился спать. Была полночь.
Княгиня Дашкова - ей было 18 лет - оделась в мужское платье, одна выехала из дому и поспешила туда, где, как она знала, состоится обычная встреча заговорщиков. Там находился Орлов с четырьмя братьями. Она объявила об аресте Пассека и предложила им действовать немедленно. Все с восторгом согласились. Алексей Орлов, простой солдат по кличке Рубец – из-за шрама посередине лица, физически сильный, человек необычайной решительности и проворства, выехал посланником к императрице с запиской, которую в случае чего должен был проглотить; значились в ней эти вот слова: «Приезжайте! Время торопит!»