Александр дюма из парижа в астрахань свежие впечат (Владимир Ишечкин) / Проза.ру
Шрифт:
– Деланж, друг мой, - сказал я ему, - вы говорили о восьми других лошадях, не так ли?
– О, думаю, здесь четырех будет с нас достаточно.
– Иди за четырьмя, Деланж; но прихватите двух человек и доску.
– Слепо вам повинуюсь, - сказал Деланж.
– Я тебя ни мало не спрашиваю, что ты хочешь сделать с доской, - сказал Нарышкин.
– Этого тебе не понять; я назвался
Деланж велел кучеру выпрячь коня и тянул его на вожже до тех пор, пока не перетащил на твердый грунт. Как только животное надежно стало на ноги, Деланж вскочил на него и помчался во весь опор.
– Кстати, - крикнул я ему, - прихватите веревки, по возможности, самые длинные и самые прочные.
Через 10 минут Деланж появился с четырьмя лошадьми, двумя помощниками и доской.
– У тебя есть все, что нужно, - сказал мне Нарышкин, - надеюсь, ты сейчас вытянешь нас отсюда.
– Если только ты не захочешь тащить отсюда самого себя.
– Черт возьми, нет, ты сказал, что это тебе виднее.
– Тогда спокойствие в рядах, и пусть повинуются командующему. Деланж, установите va-et-vient [туда-сюда, переправа от судна к берегу] от экипажа к нам при помощи доски... Очень хорошо!.. Теперь поставьте двух ваших помощников на доску, встаньте на подножку и разгрузите экипаж ото всего, что может его отяжелять.
– Хорошо, - говорит Деланж, - понимаю.
– Образуйте цепочку с вашими людьми.
Разгрузка началась. В момент дорожные сундуки и несессеры оказались возле нас, это было добрых две сотни килограммов, из которых ничего больше нас не обременяло.
– Теперь?
– говорит Деланж.
– Теперь выпрягайте лошадей.
– Всех?
– Всех.
– Тогда ты идешь тянуть возок, - говорит Нарышкин.
– Может быть.
Он пожал плечами.
– Лошади выпряжены, - говорит Деланж.
– Постарайтесь заставить их выбраться из песка.
Полностью освобожденные от груза, который тащили, лошади выбрались оттуда с помощью нескольких ударов кнута. Они выведены, как и мы, на твердый грунт.
– Теперь внимание, Деланж.
– Я здесь.
– Соедините веревкой, во всю ее длину, ваших четырех свежих коней с экипажем, а восемь уставших лошадей - с четырьмя свежими.
– Хорошо, черт возьми, - говорит Деланж, - думаю, что сейчас
– Еще бы! – выдал я.
Во всю длину веревок протянули от застрявшего экипажа упряжь для четырех свежих коней и к ним припрягли 8 уставших лошадей.
На твердом грунте стояли 12 лошадей. Они повезли бы артиллерийское орудие 80-го калибра; с первого усилия они вытащили экипаж.
– Отлично?
– сказал я Нарышкину.
– Изящная хитрость!
– отозвался он.
– И мне она удается, как фокус с яйцом - Христофору Колумбу.
Затем я обратился к Деланжу:
– Теперь, - сказал я ему, - велите вашим людям вручную перенести на другую сторону горы дорожные сундуки и кейсы и верните теперь же не менее четырех лошадей на земную твердь, тогда как другие будут выпутываться, как смогут.
– А мы, в таком случае, пойдем пешком?
– сказал Нарышкин.
– Не очень утомишься - пройти пешком осьмушку версты?
– Однако, мне кажется, когда есть экипаж, он не для того здесь, чтобы ходить пешком.
– А! Друг мой, какое заблуждение! Я никогда столько не ходил пешком, чем тогда, когда у меня были экипажи.
Экипаж съехал с другой стороны горы как по маслу: он был вновь загружен, и мы вернулись на свои места.
– Ну, теперь, - сказал я Нарышкину, - дай четыре рубля этим бравым людям.
– Ни копейки! Почему они лучше не содержат дороги?
– А почему Россия - страна, где в реках нет достаточно воды и где слишком много песка на дорогах? Дай четыре рубля, или я дам восемь, и это я, кто станет большим сеньором, тогда как ты не будешь даже поэтом.
– Деланж, выдай им 12 рублей, и пусть они убираются к дьяволу!
– Деланж, дайте им 12 рублей и скажите, что князь благодарит их и желает им всяческого благополучия.
– Я не князь. Был бы князем, они получили бы наказание розгами и прочее.
– Вот первая резонная вещь, какую ты сказал за день; поэтому в награду Женни немедленно тебя поцелует.
– Вы милы! Значит, это я, кто платит за битые горшки.
– Платите, платите, Женни; чем больше женщины платят этой самой монетой, тем больше у них остается.
Я не знаю, есть ли в мире человек более брюзжащий, более знатный, более благородный и более великий властелин разом, чем Нарышкин. Поверьте мне, что это прекрасно - потомственный русский боярин, приобщаемый к культуре француженкой.