Александр Дюма Великий. Книга 2
Шрифт:
Такая поденная работа не может удовлетворить творческий дух. Остается единственная область, в которую Александр вторгался лишь мимоходом: надо написать большую комедию для Французского театра. Четырьмя годами раньше Брунсвик, «разъяренный, как всякий отвергнутый автор» [15] , принес ему двухактный водевиль, утверждая, что он содержит сюжет для пьесы. «В самом деле, есть некая ситуация молодой девушки, которая не ночует дома, чтобы навестить своего отца в тюрьме, и которая назавтра скомпрометирована, поскольку не может никому признаться, где она была». Только идея, требующая разработки, и Александр откладывает ее про запас. Время от времени Брунсвик возобновляет попытку. Александр качает головой: еще не вызрело. Брунсвик настаивает:
15
Напечатанное в кавычках — цитаты из «Моей одиссеи в Комеди-Франсез», см.: Souvenirs dramatiques, edition Le Vasseut citee, volume 24, pp. 50–53.
«— Если бы вы согласились уделить этому две недели, то, уверяю вас, пьеса была бы уже готова.
— Дорогой мой, я так не работаю; я пьес не делаю, они живут во мне. Как? Не имею понятия. Спросите у сливового дерева, как оно делает сливы, или у
Расстроенный Брунсвик ретировался и продал за пятьсот франков свою предполагаемую долю Друо де Шарльс, издателю Александра. И вот теперь, осенью 1838-го, в сезон слив, пьеса дозрела. Две недели на создание плана, в котором мало что осталось от Брунсвика, один-два месяца на написание подаренными Фердинандом перьями пяти актов «Мадемуазели де Бель-Иль». Пьеса единогласно одобрена 15 января 1839 года в Комеди-Франсез. Теперь, чтобы вас развлечь: в «Воспоминаниях драматурга» Александр рассказывает, что читал свою пьесу перед Комитетом тогда, когда еще ни строчки не написал. Подобное бахвальство, столь свойственное Александру, может раздражать, но эта склонность к мистификациям с целью создания легенд вокруг своих вымыслов может и позабавить, все зависит от твоего собственного настроения.
Остается проблема распределения ролей. Что касается мужчин, то тут никаких трудностей: две главные роли сыграют Фирмен и Локруа. Но кто же сыграет Габриеллу де Бель-Иль? Мадемуазель Марс только что исполнилось шестьдесят, любезные ее коллеги только что положили ей вполне заслуженную пенсию и уже потихоньку начинали заворачивать в саван «в могильных венках из бессмертников». Александр жалеет свою старую врагиню и поручает ей роль молодой героини. Он получает две с половиной тысячи вознаграждения, и очень кстати, так как Доманж вполне готов получить причитающиеся ему отныне авторские отчисления. Этот кокетливый ассенизатор как раз изображает из себя знатока, присутствуя на репетициях. Александр его терпит, но в тот момент, когда однажды он позволил себе прервать мадемуазель Марс, потому что ему не нравился конец акта, был немедленно отослан к своему основному занятию:
— Господин Доманж, — взревел Александр, — я не касаюсь вашего товара, не трогайте и вы мой!
Мари Дорваль присутствует на последней репетиции, сидя молча до самого конца. Но в финале, страшно завидуя Марс, она вскакивает и, упершись руками в бока, кричит Александру со своим чистым парижским акцентом: «Эти сукины дети драматурги в жизни для меня подобной роли не соорудили!» Но из нашего сегодняшнего далека я предпочитаю ту роль, которую она сыграла в «Антони». Доводы в пользу «Мадемуазель де Бель-Иль» скудны. При Людовике XV некая маркиза и некий герцог прекращают свою любовную связь. Она останавливает свой выбор на молодом офицере. А герцог обязуется соблазнить первую же попавшуюся ему на глаза женщину. Судьбе было угодно, чтобы ею оказалась Габриелла де Бель-Иль, невеста того молодого офицера. Отец Габриеллы заключен в Бастилию. Маркиза устраивает Бель-Илю и его дочери ночное свидание, а сама встречается с герцогом, выдавая себя за Габриеллу. И в темноте этот хам так и не узнает свою прежнюю любовницу, публично похваляясь своей победой. Офицер считает, что невеста изменила ему. Она же не может ему открыться. Он в отчаянии, она тоже. Все благополучно разрешается в пятом акте: папа выходит из тюрьмы, и герцог становится лучшим другом молодой супружеской пары. Конечно, это комедия положений, недоразумения и неожиданности сменяют друг друга, реплики остроумны, механизм действия отлично смазан, так что пьесу и сегодня читать не скучно (не играли ее с 1914 года), но все же от Александра ждали большего. Антони, Ричард Дарлингтон, Буридан и Маргарита Бургундская, аристократические негодяи в «Сыне эмигранта», Кин — всё это персонажи совершенно иного масштаба, нежели симпатичные марионетки в «Мадемуазель де Бель-Иль». Единственную вольность, которая содержалась в пьесе, была подвергнута цензуре целомудренными актерами Комеди-Франсез. Чтобы доказать, что она по-прежнему девственница, шестидесятилетняя мадемуазель Марс отдавалась своему жениху. Он выходил из-за кулис довольный, восклицая: «И я мог подумать, что она виновна!», как бы не так!
В апреле 1839-го в Париже практически ничего другого, кроме пьес Александра, не играют, хотя о его «кончине» и было объявлено всего лишь шесть месяцев назад. Серия премьер начинается 2 апреля («Мадемуазель де Бель-Иль» в Комеди-Франсез), за ней следуют «Алхимик» в Ренессанс (10 апреля) и «Лео Буркхарт» в «Порт Сен-Мартен» (16 апреля). Поскольку огромный успех первой пьесы покрыл его долги лишь частично, он пытается раздобыть деньги другими способами. Прощальный подарок мадемуазель Марс: он посвящает ей издание комедии, странным образом превратившейся в драму, как если бы старение считалось бы трагическим до такой степени. Не забывая о пополнении своего орденского обмундирования, он посылает рукопись королеве Испании Кристине [16] . Она же в знак благодарности дарует ему рыцарство ордена Изабеллы Католической, как если бы «Мадемуазель де Бель-Иль», которую характеризуют иногда как непристойность, не содержала бы ничего, что могло бы отпугнуть Кристину или оскорбить память Изабеллы. И, главное, поскольку официальная критика в лице Жанена и Сент-Бёва на сей раз прямо-таки захвалила Александра, он всерьез подумывает потеснить Гюго в Академии. «Скажи обо мне что-нибудь в «Revue» для Академии», — пишет он Бюлозу. И за какой-то год он силится стать респектабельным, чем и объясняется («Капитан Памфил» не в счет, он написан в предыдущем году) незначительность его публикаций 1839 года. В их мелководье рядом с ним лишь весьма посредственные писатели.
16
Alexandre Dumas et son oeuvre, opus cite, p. 363.
«Франция скучает» — нет, это не ежедневная вечерняя газета за несколько недель до 1968 года, это фраза Ламартина, относящаяся к весне 1839-го. Чтобы он не скучал, Барбес и Бланки как раз 12 мая, в прекрасный воскресный день затевают революцию. Оба революционера назначают на улицах Сен-Дени и Сен-Мартен сходку всех членов тайного общества «Времена года» [17] . На призыв откликнулось триста пятьдесят человек, скверно вооруженных и совершенно не представляющих, чего от них потребуют. Мальчишки, разумеется, в восторге. Виктор Гюго, прогуливавшийся в это время по набережным Сены, заметит несколько человек, тяжело влекущих свои ружья. Один из них решил от радости стрельнуть в воздух, и отдача от ружья бросила его на землю на радость зевакам. Барбес встает во главе колонны, которая должна атаковать Дворец Правосудия. Бланки идет на полицейскую префектуру. Встречу они назначают у Ратуши, где собираются провозгласить республику и революционное правительство. Правда, пока неизвестно, кто в
17
Roger Merle, Armand Barbes, un revolutionnaire romantique, Toulouse, Privat, pp. 83–127.
Процесс в Палате пэров. Бланки скрылся. Публике остается рассматривать лишь красавца Барбеса, высокого, стройного, элегантного, обвиняемого в том, что он убил офицера. Он отказывается от защиты, отказывается помогать своему адвокату Эмануилу Араго. Он один получает смертный приговор, другим обвиняемым назначается либо тюрьма, либо ссылка. Приговор всколыхнул общественное мнение, вызвал демонстрации рабочих и студентов. Активизируется и интеллигенция, не только республиканская. Жорж Санд, которая была влюблена в Барбеса, стучится во все двери. Ламартин принимает сестру Барбеса, он не в очень хороших отношениях с властями, но дает ей рекомендации к министру, которого хорошо знает. Гюго обращается прямо к Фердинанду, стороннику милосердия, передает ему короткое стихотворение для его отца, которого умоляет о пощаде «во имя могилы» недавно умершей принцессы Марии и «во имя колыбели» графа Парижского. Король-груша поглаживает себя по щекам, Барбес — отпрыск богатой каркассонской семьи, делать из него мученика бессмысленно, и так как Суль, его новый энный глава правительства, требует смертной казни, следует показать ему, кто на самом деле хозяин, при этом в глазах общественного мнения еще и благородный. В результате через девять лет, при II Республике больной и поблекший Барбес выйдет из тюрьмы.
Александр никак себя не проявляет. В надежде на Академию он занят только литературными делами или тем, что временно исполняет их роль. Нельзя сказать, что это позорно — перевести, например, не без помощи Фиорентино «Последние письма Якопо Ортиса», книгу, по которой он в Виллер-Котре учил итальянский язык с Ля Понсом. Или переделать английский роман под названием «Приключения Джона Дэвиса». Или, порывшись в ящиках, достать ко времени нового «Наполеона», как раз в тот момент, когда ведутся переговоры с Англией о возвращении с острова Святой Елены праха императора. Или еще в соавторстве с Фиорентино, Нарциссом Фурнье и Мальфием написать восемь томов «Знаменитых преступлений». Но в этой куче чтива не найдется ничего оригинального. Доказательство — поведение Бальзака на одном из званых вечеров, когда он тщательно избегал Александра по той причине, что, будучи автором еще не «Человеческой комедии», но пока что «Социальных этюдов», считал для себя недостойным разговаривать с «негром Дюма» о «Пармской обители», которая только что вышла и одним из редких почитателей которой он был. Тем не менее, уходя и проходя мимо, Бальзак не смог не прошипеть Александру:
«— Когда я испишусь, буду писать драмы.
— Вы можете начать уже сейчас!»
И мы аплодируем остроумию реплик Александра, хотя и не согласны с ним по существу. В том же 1839 году Бальзак опубликовал «Беатрису», «Деревенского священника» и начало «Блеска и нищеты куртизанок». В Алжире все спокойно, и Фердинанд отправляется туда в сентябре-октябре на военную прогулку. Но стоило ему вернуться, как Абд эль-Кадер поднимает всеобщее восстание, ровно за сто пятьдесят лет до Туссена в 1954 году. Бюжо срочно требует подкреплений. Сто тысяч человек будет послано, чтобы страшными репрессиями довести до беды. Франция снова скучает, за исключением рабочих и крестьян, которым есть чем заняться. Заботясь о бездельниках и одновременно состоя в тайной любовной связи с семнадцатилетней актрисой Леокадией Эме Доз [18] , Александр сочиняет большую постановочную комедию, и на сей раз речь идет о шедевре жанра.
18
Quid de Dumas, opus cite, p. 1300.
Неслыханная новость разнеслась по Парижу: Дюма женится [19] на «толстенькой барышне», как любовно называет Иду Ферье Марселина Деборд-Вальмор. Множество сплетен ходило по этому поводу. По сведениям любителя мифов и расиста Мирекура, Александр якобы привел раз Иду на прием в Тюильри. Там чрезвычайно нравственный Фердинанд, взглянув на того, с кем, бывало, делил он любовниц, сказал: «Решено, мой дорогой Дюма, отныне вы не будете мне представлять больше никого, кроме вашей жены». По истечение девяти лет после помолвки, семь из которых они жили вместе, пора бы Фердинанду и в самом деле призвать к порядку своего сердечного друга. Некий Вьель-Кастель утверждает, будто Ида скупила все векселя Александра, оставив ему выбирать между женитьбой и долговой тюрьмой. Интересно, на какие деньги смогла бы это сделать та, которая жила целиком на содержании Александра, а новые роли получала, лишь если Александр ставил это условием директорам театров? Рассказывают также, что Александр якобы ответил одному своему приятелю на вопрос о причинах этой удивительной женитьбы на Иде: «Друг мой, только чтобы от нее отделаться». Вот это больше похоже на правду и напоминает фразу «Это способ разлучиться», с помощью которой Мари Дорваль объясняла Александру свое примирение с Мерлем. Вполне возможно также, что после смерти Мари-Луизы Александр счел себя вправе дать имя Дюма другой женщине. Не говоря уже о том, что брак уберег бы его от всех любовниц, на это претендовавших. Но главной причиной представляется та, о которой говорит будущий соавтор Александра Поль Лакруа по прозванию библиофил Жакоб: «Молодой человек, по праву достигший самого большого в наше время успеха на драматургической ниве, вы, поэт, вы, романист, вы, путешественник, ныне должны пройти через позорную капитуляцию классического брака, чтобы получить доступ к министерским должностям и поступить в Академию!»
19
Относительно женитьбы Александра и Иды имеются следующие источники: Eugene de Mirecourt, les Contemporains, Paris, Gustave Havard, 1856, 49-e volume, pp. 71 et 72; Alexandre Dumas et son oeuvre, opus cite, pp. 366–369; les Trois Dumas, opus cite, pp. 148–152; Alexandre Dumas le genie de la vie, opus cite, pp. 315–319; Quid de Dumas, opus cite, pp. 1285–1288.