Александр I
Шрифт:
Общение с блестящими завсегдатаями салонов и литературными знаменитостями не производит на царя особого впечатления. Он не отзывается на их просьбы ходатайствовать перед Людовиком XVIII о помиловании генерала Лабедуайера и маршала Нея и, оставшись вдвоем с мадам де Крюденер, сокрушается: «К чему послужат столь жестокие меры? Чего хотят добиться?.. Права есть не только у правосудия, но и у милосердия». Александр остается молчаливым зрителем и позволяет расстрелять этих людей за то, что они примкнули к вернувшемуся с острова Эльба Наполеону, тогда как должны были арестовать его.
Желая продемонстрировать всей Европе военные силы русских и побудить союзников больше прислушиваться к его голосу на предстоящих переговорах, Александр задумывает грандиозный смотр русской армии на обширной равнине возле городка Вертю в 120 верстах от Парижа между Эпернеем, Бриенном и Шалоном – на тех самых Каталаунских полях, где в 451 году римский полководец Аэций разгромил орды Аттилы. В смотре участвуют семь дивизий кавалерии и одиннадцать дивизий пехоты общей численностью 150 тысяч человек, в том числе 96 генералов, а также 540 орудий. Царь лично входит в малейшие детали расстановки и передвижения войск, в продолжение нескольких недель держа в напряжении весь штаб. Ни одно сражение не
10 сентября, солнечным утром, царь и приглашенные поднимаются на вершину холма, и парад начинается. Великий князь Николай впервые командует бригадой гренадер, великий князь Михаил – ротами конной артиллерии. Во главе армии – фельдмаршал Барклай де Толли. Безупречно прямые линии войск ослепляют даже знатоков. По сигналам – они даются пушечными залпами – живые линии расходятся, вытягиваются, поворачиваются, соединяются, снова разъединяются, не допуская ни единой ошибки. Солдаты вышагивают как автоматы. Лошади безупречно держат равнение и в такт качают головами. Один полк сменяется другим. Полки отличаются друг от друга только цветом мундиров. Когда на миг замолкают барабаны и трубы, слышен шум, производимый движением мощного войска, подобный шуму катящей свои воды могучей реки. Когда войска выстраиваются в каре, начинается пушечный и ружейный огонь. От артиллерийских залпов содрогается земля, и вся равнина заволакивается клубами дыма. Под прикрытием этой дымовой завесы армия молниеносно покидает поле маневров. Через двенадцать минут оглушительной пальбы наступает тишина, дым постепенно рассеивается и открывается опустевшая равнина. Подобного геройства не ожидал никто из союзников. Веллингтон в изумлении восклицает: «Никогда я не представлял, что можно довести армию до подобного совершенства!» Александр, лучась счастьем, отвечает: «Я вижу, что моя армия – первая в мире, для нее нет ничего невозможного!»
Сияющая мадам де Крюденер восседает в элегантном придворном экипаже, присланном за ней императором и запряженном четверкой лошадей. Соломенная шляпа прикрывает шиньон из белокурых волос. На нее устремлены все взгляды, и она воображает себя героиней праздника, настоящей императрицей, чье место рядом с императором, ее мистическим супругом. «Я видела во главе армий великого человека, избранника судьбы. На заре веков предсказано его явление, и память о нем сохранится в веках, – скажет она позже. – Предвечный призвал Александра, и Александр покорно явился на зов Предвечного». Она не предчувствует, что этот апофеоз предвещает закат. В тот же день царь принял решение удалить ее от себя. Что это – усталость? Или прозрение? Он еще не объявил ей об отставке, и вечером она царит на званом обеде, сервированном на триста персон, который Александр дает своим гостям. На следующий день – день памяти Святого Александра Невского – она вместе с государями-союзниками присутствует на торжественной службе, свершаемой под открытым небом семью священниками у семи алтарей перед стопятидесятитысячным войском, построенным в семь каре. За молебном следует банкет для русских и иностранных генералов. Александр поздравляет их с блестяще проведенным смотром, объявляет, что жалует титул князя фельдмаршалу Барклаю де Толли и обещает солдатам скорое возвращение к домашним очагам. «Это самый счастливый день в моей жизни, – говорит он мадам де Крюденер. – Никогда его не забуду. Мое сердце переполняла любовь к моим врагам. Я горячо молился за них и, в слезах припав к подножию Распятия, молил Господа быть милостивым к Франции».
В состоянии религиозной экзальтации Александр задумывает скрепить союз великих держав – России, Пруссии и Австрии – торжественным актом, который основывался бы на заповедях Евангелия и соединил их, «как братьев и соотечественников». Таким образом, политический альянс будет подкреплен мистическим союзом, что придаст ему особую значимость. Давно уже владеет им мысль, что государь может управлять своим народом, только постоянно сверяясь с Божьей волей. Беседы с мадам де Крюденер укрепили в нем это убеждение. Он собственноручно набросал вчерне проект документа – незыблемого, святого договора, назвав его «Священный Союз». Окончательная редакция документа поручена секретарю царя А. С. Стурдзе и графу Каподистрия. По настоянию Александра этот международный акт, беспрецедентный в истории европейской дипломатии, начинается приличествующим ему обращением к «Пресвятой и Нераздельной Троице». Державы, подписавшие акт, обязуются «руководствоваться… заповедями любви, правды и мира, которые, отнюдь не ограничиваясь приложением их единственно к частной жизни, долженствуют, напротив того, непосредственно управлять волею царей и водительствовать всеми их деяниями». Далее в тексте уточняется: «Соответственно словам Священных Писаний, повелевающих всем людям быть братьями, трое договаривающихся монархов пребудут соединенными узами действительного и неразрывного братства, и, почитая себя как бы единоземцами, они во всяком случае и во всяком месте станут подавать друг другу пособие, подкрепление и помощь; в отношении же к подданным и войскам своим они как отцы семейств будут управлять ими в том же духе братства, которым они одушевлены для охранения веры, мира и правды». Наконец, все три союзные государя «почитают себя, аки постановленными от Провидения для управления тремя единого семейства отраслями».
Александр очень гордится этим туманным по содержанию, выспренним по стилю пактом, должным объединить государей трех разных христианских конфессий:
Акт Священного союза подписан в Париже 26 сентября 1815 года царем, императором Францем и королем Пруссии. Франция, Швеция, Испания, Неаполитанское и Сардинское королевства также присоединяются к нему. Англия, островная держава, с присущей ей осторожностью вежливо уклоняется. Турецкий султан отказывается участвовать в лиге, объединившейся под знаком Креста, а папа римский – потому, что в документе не содержится четкого разграничения вероисповеданий.
Когда воспаришь в заоблачные выси, трудно вновь спуститься на грешную землю и приняться за решение конкретных мирских дел. Чем возвышеннее принципы, тем сильнее разочарование, когда пытаешься провести их в жизнь. Акт Священного союза подписан – пора заняться договором с вторично побежденной Францией. Александр собственноручно составляет ноту, объявляющую какой-либо новый раздел Франции несовместимым с равновесием в Европе. При отстаивании своей концепции ему приходится преодолевать сопротивление Пруссии, претендующей на Фландрию, Эльзас, Лотарингию, Франш-Конте, Бургундию, Савойю и Саар. Он советует Людовику XVIII пригрозить союзникам отречением от престола, если они не прекратят грабить и калечить его королевство. «Я не желаю быть орудием гибели моего народа, я скорее оставлю трон, чем соглашусь бросить на блеск древней династии тень беспримерного унижения», – пишет король 23 сентября 1815 года Александру. Предъявив это письмо союзникам, Александр говорит им: «Я это предвидел. Теперь мы в еще более сложном положении. Людовик XVIII отказывается от престола и поступает правильно. Франция опять без короля. Найдите ей другого, если можете. Я же не стану вмешиваться в дело, которое можно легко решить, не доводя до крайности. Да мне и пора домой. Нужно скорее кончать».
После долгих препирательств Пруссия, Австрия и Англия идут на уступки. Франция сохраняет территорию в границах 1790 года, выплачивает контрибуцию в размере 700 миллионов франков в качестве возмещения военного ущерба, из которых 100 миллионов приходятся на долю России, а также будет оккупирована армией союзников численностью 150 тысяч человек. Более того, вопреки Первому Парижскому мирному договору, по настоянию союзников произведения искусства, вывезенные Наполеоном из музеев, дворцов и церквей завоеванных стран, возвращаются прежним владельцам. Окончательно Второй Парижский мирный договор будет подписан только 20 ноября 1815 года. По его условиям Австрия распространяет свое влияние на большую часть Италии, Пруссия удваивает свою территорию и обосновывается на Рейне. Англия становится владычицей морей. России договор не представляет никаких территориальных выгод, но она сохраняет Финляндию, недавно захваченную у Швеции, и Бессарабию, уступленную ей в 1812 году Турцией. Кроме того, династическая уния с новым Польским королевством раздвигает границы России до границ германских государств – до самого центра Европы, тесно связывая ее судьбы с судьбой Европейского континента. Наконец, Александра удовлетворяет участь Талейрана, которого он больше не в силах выносить: Людовик XVIII отстраняет его от дел, желая угодить союзникам. По правде говоря, Людовика XVIII коробят происки и претензии министра, постоянно вмешивающегося во все дела. Услуги, оказанные Талейраном на Венском конгрессе, отошли в прошлое, а сам Талейран утратил благоволение Людовика XVIII потому, что возомнил себя незаменимым, навязал ему в правительство гнусного Фуше, голосовавшего за казнь короля. Талейрана заменяет герцог де Ришелье, бывший французский эмигрант, бывший губернатор Одессы, две недели назад на смотре в Вертю носивший русский мундир. Узнав о его назначении, Талейран ехидно замечает: «Выбор, безусловно, хорош: он лучше всех во Франции знает Крым».
Наконец, Александр, недовольный союзниками, которых находит чересчур алчными, и французами, которых находит чересчур непостоянными, покидает Париж и направляется в Пруссию. Вспоминая о Франции, где провел последние четыре месяца, он с горечью говорит: «На этой земле живет 30 миллионов двуногих животных, обладающих даром речи, но не имеющих ни правил, ни чести: да и что может быть там, где нет религии?» И пишет своей дорогой сестре Екатерине: «Наконец-то я удалился от этого проклятого Парижа».
Берлин устраивает ему триумфальный прием. В разгар парадного обеда император и король одновременно встают, и Александр объявляет о помолвке своего брата, великого князя Николая, и принцессы Шарлотты. Взрывом рукоплесканий встречен этот новый залог тесного династического союза двух народов, сражавшихся бок о бок с общим врагом.
27 октября/8 ноября Александр продолжает путь. Перейдя границу восстановленного Польского королевства, он переодевается в польский мундир и вместо звезды ордена Андрея Первозванного прикрепляет польский орден Белого орла. В этом облачении он верхом въезжает в Варшаву как в свою столицу. Почти всю его свиту составляют польские генералы и магнаты. На Саксонской площади он проводит смотр польских полков под громкие крики народа: «Да здравствует Александр, наш король!» На следующий день во дворце Чарторыйских он открывает бал в паре с матерью князя Адама. До слез взволнованная такой честью, она тем же вечером заносит в дневник: «Польша существует, у Польши есть король, который носит польский мундир и польский орден. У меня есть родина, и я оставлю ее своим детям».