Александр II
Шрифт:
Прежде чем обратиться к русским с посланием о перемирии, Абдул-Хамид имел тайную встречу с британским послом. Султан принимал Лайарда в зале Дивана. Сухой, маленький властелин Оттоманской империи, с бриллиантовой звездой на груди, смотрел на английского посла исподлобья. Вёл речь вкрадчиво. Он спрашивал Лайарда, какие шаги предпримет Англия, если русские вступят в Стамбул. На что британский посол ответил вопросом на вопрос:
– Насколько я понимаю, сегодня турецкое правительство не возражает, чтобы британская эскадра сменила место своей стоянки в Безикской бухте на проливы?
Молчаливым кивком Абдул-Хамид выразил согласие. О чём сэр Лайард немедленно сообщил в Лондон.
Королева Виктория обратилась к кабинету, требуя принять срочные меры по спасению
– Лорд Биконсфилд уповает на мощь британского флота, забывая, что российский солдат в состоянии перейти индийскую границу…
Из окон султанского дворца видно синее море и военные корабли Оттоманской Порты на рейде. О, дорого дал бы сейчас султан, увидев, как поднимают босфорскую волну эсминцы королевы Виктории.
– О аллах, – шепчет Абдул-Хамид и закатывает глаза. – Я соглашусь открыть инглизам бухту Золотой Рог. Может, орудия флота её величества спасут Стамбул от гяуров…
Но напрасно ожидал он от Англии конкретных действий…
Возвратившись из мечети Зюба-Джами, султан, полулёжа на тахте, принимал своего министра иностранных дел. Саффет-паша явился с малоутешительным известием. Александр II, отбывая в Петербург, перепоручил ведение переговоров своему брату, главнокомандующему Дунайской армией, при условии безоговорочного принятия всех требований России.
Султан сел, поджав ноги:
– Гяуры занесли над нами ятаган, и мы должны предупредить их, даже ценой больших потерь.
– Великий султан, они лишают нас народов и земель, веками приносивших нам изобилие.
Абдул-Хамид дёрнул бородой: это был знак согласия.
– У Оттоманской Порты отнимают жемчужину, равную той, что потерял бы Лондон, забери у него Индию… Россия имеет виды не только на Балканы, но и на Кавказ: Батум и Каре, Ардаган и Баязет… Она намерена запустить руку в казну Порты. Но мы бессильны и пошлём к царю своих послов. История Турции не знала подобного позора и унижения. Со времён достойного Баязета [75] стены византийского Царьграда потрясали османы, а сын Мурада Магомет удостоил Царьград чести стать столицей Блистательной Порты. Но сегодня мы вынуждены сесть за стол переговоров, потому как российский солдат вот-вот застучит в ворота Стамбула, а проклятые инглизы дальше посул не идут, хотя обещали помочь нам, когда Порте будет трудно.
75
Баязид I Молниеносный (1354 – или 1360 – 1403) – турецкий султан. Вёл активную завоевательскую политику на Балканах и в Малой Азии. Разбит и взят в плен полководцем, эмиром Тимуром (Тамерланом) в 1402 г.
– В поступках царя проглядывает хитрый лис Горчаков, – вставил Саффет-паша.
– Что смог бы даже самый мудрый министр, не имей царь Александр столь храбрых солдат и достойных офицеров? Мои уши всё время слышат имена Гурко-паши, белого паши Скобелева, Тотлебен-паши, и зимой отыскавших путь через Балканы. А Сулейман-паша и летом бился своей глупой головой о Шипку. Аллах наказал меня недостойными аскерами, трусливыми как зайцы, а паши уподобились ослам. Даже храбрые янычары [76] , моя надежда и верная опора, не в состоянии остановить гяуров… Ты думаешь, Саффет-паша, зачем русский царь отправил нас на переговоры к главнокомандующему? Он затягивает время, чтобы, взяв Адрианополь, приставить штык к нашему горлу… Но, Саффет-паша, мы будем достойными зрителями на конференции, где будут ощипывать наших победителей. Интересы Порты представит Лондон, хотят того инглизы или нет. Им не безразлично, в чьих руках ключи от проливов, а Вене и Берлину – где установит Россия свои пограничные столбы. И да будем уповать на
76
Привилегированная пехота в султанской Турции до 1826 г., выполнявшая также полицейские и карательные функции.
Накануне отъезда в Санкт-Петербург Александр II изъявил желание собственными глазами увидеть горные вершины, какими прошла гвардия на Софию. В поездке императора сопровождали главнокомандующий, военный министр и министр иностранных дел. Кареты и коляски катили по заранее расчищенному перевалу, ничем не напоминавшему о недавних жестоких боях. Траншеи и орудийные дворики умиротворённо лежали, присыпанные снегом. Дорогу охраняли усиленные пикеты. Впереди, справа по трое, шёл лейб-гвардии Кубанский казачий эскадрон, за ним по отделениям сводная гвардейская рота, потом взвод гвардейских сапёров и команда пешей артиллерии. Замыкал государев конвой полуэскадрон всех гвардейских кавалерийских полков.
На самой вершине царь велел остановиться. Вышел из кареты. Дул пронзительный ветер, сыпала пороша. Александр зябко поёжился. Великий князь, разминая затёкшие ноги, указал на дальнюю горную синеву:
– Там, за хребтом Стара-Планина, и откроется София.
Александр промолчал. Мысли его занимали иные вещи. По мере продвижения армии к Стамбулу Александра охватывало чувство раздвоенности. Вступить в древний Константинополь, столицу Византийской империи. Не об этом ли мечтала императрица Екатерина? Византия, давшая Руси христианство. От её базилевсов [77] повелось на Руси венчание на царство. Знаменитая шапка Мономаха…
77
Титул византийских императоров до 1453 года, когда турками была взята столица Византии Константинополь и византийское государство пало.
Овладеть Константинополем, взять в свои руки ключи от черноморских проливов…
Велик соблазн, но реальность отодвигала то, чего так жаждал и что высказывал лишь в интимных беседах с близкими император. Но сегодня даже родной брат Николай, тем более военный министр Милютин и канцлер князь Горчаков и слышать не желают, чтобы гвардия вошла в Стамбул. Александр именует его Константинополем.
Император мысленно видит себя на белом коне, въезжающим в город впереди полков, чётко, как на царских манёврах, печатающих шаг…
Александр садится в карету, велит возвращаться назад, в Порадим, брату, великому князю Николаю Николаевичу говорит недовольно:
– Ты вместе с Горчаковым и Милютиным отнимаешь моё сокровенное – почувствовать себя хозяином Константинополя и Босфора, насладиться Золотым Рогом и гаванью. Я считал, что наконец-то отдам дань поруганному османами Царьграду.
– Твоя минутная слабость, брат, может стоить России всего, чего достигли этой кампанией.
– С того времени, когда Россия встала на черноморских берегах, мы имеем на проливы такие же права, как и Оттоманская Порта. Но какое отношение имеет к Дарданеллам и Босфору Англия?
Помолчав, снова заговорил:
– Я возвращаюсь в Петербург. Дальнейшее будет зависеть не только от нас.
– Ты намерен вернуться в столицу, не ожидая окончания кампании?
– Она фактически завершена. Я желал финиша в Константинополе, но, к моему огорчению, от меня сие не зависит. – Нахмурился, посмотрел в окошко кареты на горы, сказал снова: – В Петербург меня зовут обстоятельства.
– Ты имеешь в виду беспорядки на Патронном?
– Они, как тебе известно, имели место не только на одном заводе… Здесь, среди моих верных солдат я чувствую себя в безопасности больше, чем в Петербурге, где развелось слишком много разного рода нигилистов, но мой долг лично проследить, как выкорчёвывается всякая крамола. В России нет места безумному свободомыслию, от коего одно неустройство государственное…