Александр II

Сахаров Андрей Николаевич

Игнатьев возвратился в Санкт-Петербург ни с чем.

Вопрос о мире или о войне не приблизился к развязке, Россия оставалась непреклонной, Англия и Австрия угрожали боевыми действиями. Биконсфилд издал указ о призыве резервистов.

Министр иностранных дел Британской империи лорд Дерби подал в отставку. Лорд Биконсфилд поручил новому министру Солсбери повести с российским послом графом Шуваловым тайные переговоры. Но всё тайное становится явным. Выяснилось; Англия, соглашаясь на присоединение к России придунайского участка Бессарабии, Карса, Батума, требовала разделить Болгарию на две части – северную и южную, а

границею между ними должны были служить Балканы.

Канцлер Горчаков с досадой изрёк:

– Русские солдаты не жалели живота своего, дабы видеть свободной Болгарию…

Возвращаясь в Петербург, Шувалов не преминул навестить своего друга Бисмарка в его охотничьем замке Фридрихсруе.

За бокалом рейнского рейхсканцлер сказал графу:

– России надо проявить уступчивость. Ваш уговор с англичанами снимает вопрос, быть или не быть войне между вами и Англией. А одна Австрия начать боевые действия против русской армии не решится.

В Санкт-Петербурге весна ещё не взяла своё, снег осел, но не стаял, ночами держались морозы.

В обеденный час Горчаков спустился по широкой мраморной лестнице Зимнего дворца, по ту и другую сторону которой застыли бравые гренадеры. Проворный швейцар с осанкой генерала помог надеть шубу, распахнул дверь перед российским канцлером.

У царского подъезда Александра Михайловича дожидались лёгкие саночки. (Горчаков не спешил пересаживаться в коляску: сани меньше трясло на булыжной мостовой.) Кучер разобрал поводья, и сытые застоявшиеся кони, пританцовывая, пошли в рысь.

– Смотри, Ванька, опрокинешь, с тебя шкуру спустят, а моих костей не соберут!

– Ничё, барин, доставлю в целости!..

Вот и Певческий мост, министерство иностранных дел России. Покуда Горчаков выбирался из саночек и волочил ноги по коридорам в свой кабинет, сотрудники успели сообщить советнику Жомини о приезде министра.

– Любезный Александр Генрихович, – встретил Жомини Горчаков, – государь согласен с нами по всем пунктам, какие нам предстоит отстаивать в Берлине. Император, слушая графа Шувалова, сказал, что Сент-Джемский кабинет требует полного пересмотра Сан-Стефанского договора, будто не мы, а они одержали победу над Портой. Я ответил Петру Андреевичу: страшусь политической изоляции, коей нас попытаются окружить на конгрессе, но Россия не подсудная страна, а держава-победительница, и мы будем решительно отклонять притязания англичан и австрийцев…

Горчаков помолчал, потом снова заговорил:

– Не приведи Бог расхвораться, тогда на конгрессе меня заменит Шувалов. Хотя я бы желал видеть в этой роли графа Николая Павловича Игнатьева. Но такова воля государя. – Канцлер вздохнул, пожевал губами. – В трудный час для России сел я в кресло министра, в нелёгкий час покину его.

Жомини молча согласился, Горчаков подошёл к камину, погрел озябшие руки. Потом подставил огню спину.

– Поясница болит, а ещё больше душа.

Неожиданно хитрая усмешка тронула тонкие губы.

– Утром встретил Швейница и сказал ему: в своё время наш покойный государь Николай Павлович водил дружбу и верил императору Австро-Венгрии, а он, неблагодарный, спокойно взирал, как нас били в Крыму французы, англичане и турки. Не вытрут ли немцы английский плевок сегодня? На что Швейниц заверил: на конгрессе рука нашего канцлера будет в вашей руке, князь.

– Можно

ли верить германскому послу? Ему всегда недоставало искренности.

– Как и Бисмарку. Дипломатия рейхсканцлера покоится на мордобитии и коварстве, а интрижки прусского канцлера шиты белыми нитками. Улыбаясь нам, он толкает в объятия Франца-Иосифа толстуху Викторию, дабы повязать Россию, когда фон Мольтке поведёт на Францию своих бравых гренадеров и отхватит лакомый кусок от французского пирога. Но мы не отдадим на съедение прожорливым пруссакам Эльзас и Лотарингию.

– Рейхсканцлер намерен обращаться с Европой, как его предки-портняжки со штукой сукна, ваше сиятельство.

– Так-то оно так, дорогой Александр Генрихович, однако любить мы не любим прусского канцлера, а лобызаться с ним доведётся. Он председатель конгресса, и в дипломатических раундах с Андраши и Биконсфилдом будем надеяться хотя бы на малую поддержку Бисмарка… В Берлин мы должны отправиться, готовые ко всяким неожиданностям. Постараемся отстоять основные стороны Сан-Стефанского договора. – Горчаков вздохнул. – Ах, любезный Александр Генрихович, я свято верил в незыблемость союза трёх императоров. Но теперь горько разочаровался: более всего хочет ослабить Россию Германия.

Жомини раскрыл синего сафьяна папку:

– Ваше сиятельство, лондонские сведения. Новый министр иностранных дел Солсбери обнародовал циркуляр к дипломатическим представителям Англии, в коем обвиняет Россию в стремлении к преобладанию на Востоке, а будущую Болгарию – как проводника русского влияния на Балканах.

– Вы, барон, неизменны. Всегда оставляете на закуску какую-нибудь горькую микстуру. Что же, дадим знать лорду, что созданная сообща Болгария не может быть поставлена в зависимость от России, что она есть самостоятельное государство, а не вассальная земля России… Касательно Бессарабии, так это наш утраченный край. А что до Батума и иных кавказских городов – то право России помочь многострадальному армянскому народу, в них проживающему, и такое положение вещей никак не угрожает европейскому статуту.

ЭПИЛОГ

Накануне конгресса в Берлине социалист Нобилинг покушался на кайзера Вильгельма. Выстрел привёл Бисмарка в ярость. Созвав политических чиновников, рейхсканцлер сурово отчитывал их:

– Созданная мною Германия должна являть образец покоя и порядка, и, если объявились террористы, нам следует задуматься: уж не вылез ли германский социализм из своих загаженных пелёнок?

Рейхсканцлер прошёлся вдоль застывшей шеренги блюстителей порядка, задержался перед полицай-президентом:

– И это когда прибывают иностранные делегации!..

Бюргеры судачили о покушении на кайзера, а дипломатов заботил предстоящий конгресс. Ожидали политического скандала, строили прогнозы. Печать называла Англию и Австрию прессом, неумолимо давящим на Горчакова…

Накануне отъезда из Вены Дьюла Андраши имел аудиенцию у императора Франца-Иосифа, и тот недвусмысленно дал понять министру, чтобы он не впутывал Австрию в военный конфликт.

– Ваш альянс с Биконсфилдом не должен обнадёживать Англию, будто Австро-Венгрия подставит своих солдат под русские пули в угоду британскому флагу. Я соглашусь на совместные военные упражнения, когда увижу, как мои полки маршируют под барабанную дробь в единых колоннах с полками королевы Виктории…