Александр Македонский и Таис. Верность прекрасной гетеры
Шрифт:
Леонид еще в Египте рассказал эту притчу именно так: скупо, без всяких прикрас и объяснений. Таис поразила эта странная сказка без хорошего конца. Где же еще, как не в сказке, дающей нам надежду, правда побеждает ложь, добро торжествует над злом, и герои получают по справедливости? Горбуны все делали правильно, однако один был награжден счастьем, а другой — еще большим несчастьем.
«Эта сказка в свое время раскрыла мне глаза на жизнь, — усмехнулся Леонид. — В чем ее мораль? Ты можешь делать все, что угодно, и не добьешся успеха. Или — добьешься. Этого не знает никто. Но при желании и у этой сказки можно разглядеть хороший конец. Они ведь остались в лесу вместе. Разве это не сказочное утешение? Или еще более неожиданная мысль: может быть, получить два горба — иногда большее благо, чем лишиться одного? — рассмеялся
Не раз приходилось Таис вспоминать эту притчу, когда она сталкивалась с парадоксами бессмысленной, удивительной, жестокой, прекрасной, несправедливой, единственной жизни.
Разведчики Александра наконец натолкнулись на дозоры Дария и выяснили, где точно располагается армия противника. Александр разбил свой лагерь недалеко от вылизанного и выметенного поля будущей битвы, рядом с деревней Гавгамеллы и укрепил его рвами и палисадами [23] . На военном совете Александр по македонскому обычаю и по собственному обыкновению сначала выслушал мнение всех, прежде чем принял свое решение или высказал его вслух. Наблюдая море вечерних костров в лагере Дария, он не мог не заметить огромного численного превосходства врага. Но оно его не удивило и не смутило — Александр его ожидал.
23
Впервые в военной истории.
Александр прекрасно понимал важность и опасность предстоящего сражения, в котором ни много ни мало решалась его судьба и судьба его людей. Мысль его работала в полную силу, неотступно и упрямо. Но он помнил перепуганные глаза Дария и нюхом чувствовал свой шанс, виделсебя победителем, и это давало ему уверенность и силу. Кроме того, тот факт, что его не попытались разбить на переправе — два раза! — казался оменом в его пользу. С поджатым ртом, полными высокомерного холода глазами, он осматривал окрестности и молчал. Окружение только переглядывалось, ожидая его решения. Парменион попытался внести свое предложение: надо начинать ночью.
— Нет, — медленно сказал Александр. — Я побед не краду. Я побеждаю храбростью, а не хитростью. Кроме того, в темноте легко запутаться самим и дать возможность врагу перестроиться.
— Но, царь, — не унимался первый генерал, — их численное превосходство не оставляет нам ничего другого, кроме ночной атаки! По всем законам войны…
— Вот именно! — сверкнул глазами Александр. — Ты прав, Парменион, любой полководец предпринял бы в данном случае ночную атаку. Именно ее и будут ожидать. Дарий думает так же, как ты. Приказ: поужинать, лечь рано спать, с утра как следует позавтракать и на рассвете в бой.
Все возможные варианты хода битвы были обговорены и проиграны, решения приняты, исход лежал в руках богов. А они были на стороне Александра, он это чувствовал. Свет в палатке Александра потух, и он заснул глубоким сном. Парменион на рассвете еле добудился его: «Как ты можешь так спокойно спать, как будто победа уже у тебя в кармане?»
— Все будет хорошо, все идет как надо, — Александр пребывал в прекрасном настроении.
Своим офицерам он сказал, что не будет произносить пламенных речей, чтобы зажечь в воинах боевой дух, для этого достаточно их собственного мужества и гордости. Они сражаются сейчас не за Малую Азию или Египет, но за господство над всей Азией. Каждый в момент опасности должен соблюдать строгую дисциплину, сохранять молчание, если приказано, поддерживать боевой клич, если приказано, быстро выполнять и передавать приказы. Это все.
Простые македонские солдаты не знали, что станут участниками величайшей битвы античности, обозначившей поворотный пункт в мировой истории. Но они знали, что в этом сражении решался не только вопрос о мировом господстве, но вопрос об их жизни и смерти.
Армия построилась. Александр в серебряном вооружении, в знаменитом шлеме с перьями принес у них на глазах первый и единственный раз жертву Фобосу — богу страха — памятуя о полных страха глазах Дария в сражении при Иссе. Его наглость вызвала вздох восхищения у солдат. Взошло солнце, и с первыми его лучами Александр повел свои войска в долину.
Как и предполагал Александр,
24
Впервые в военной истории.
Македонские фаланги расположились уступообразной линией, прикрытой с флангов отрядами всадников. За первой линией на большом расстоянии встала еще одна линия фаланг, готовая в случае окружения развернуться, создав каре. Пустота между двумя линиями и едва прикрытые конницей фланги манили Дария. На первой линии персов, как всегда, выстроились 10 тысяч бессмертных, и Дарий дал им приказ к наступлению. Главный удар персов был направлен на левый фланг под командой Пармениона.
Что касается странного маневра гетайров Александра, у Дария сдали нервы и он приказал Бессу атаковать их. Александр серией маневров добился того, чтобы как можно больше подразделений Бесса увязли в сражении. Только теперь Бесс увидел, что за конницей Александра, скрытая густой пылью и расстоянием, бежала легкая пехота пелтастов, вооруженная пращами, луками и дротиками, подвижная и неуловимая. Они своими действиями успешно мешали Бессу атаковать македонских гетайров.
В это время македонские фаланги выдерживали натиск за натиском. Дарий послал в бой 200 колесниц с приделанными к колесам острыми серпами, но воины Александра были подготовлены к этому ходу. Они дрались, как львы; обстреливали колесницы, смело перехватывали управление конями, стягивали возниц или же дружно расступались, давая им дорогу проехать. Горячий бой на правом фланге Дария требовал новых сил, и это привело к ослаблению его центра. В этом-то и был план Александра.
Он остановился, пересел на Буцефала, построил своих гетайров клином, медленно обернулся к ним и с сияющей улыбкой снял шлем. Что тут началось! Священная ярость и ненависть охватили его воинов, звериная жажда крови захлестнула их — на войне убивать называется не жестокостью, а героизмом, а погибнуть самому — доблестью. Невообразимый крик и грохот от ударов оружием о щиты перекрыл все остальные звуки сражения. Сделав неожиданный оборот в 160 градусов, гетайры вслед за своим неистовым и дерзким царем бросились в атаку в самый центр, туда, где стояла колесница Дария, не обращая внимания на слонов. Завязался отчаянный бой. Предсмертные стоны и крики жестокой сечи слились в сплошной ужасающий рев. Над равниной клубилось гигантское облако пыли, затруднявшее видимость. Вся надежда была на четкое выполнение устных приказов и сигналов труб. Битва накатывалась и откатывалась, сталкивалась и разбивалась, как волны бушующего кровавого моря.
Улыбка, с которой Александр проснулся в этот знаменательный день, так и не сходила с его уст, лишь менялось ее выражение: презрение, высокомерие, упрямство, восторг. Он продвигался к Дарию все ближе, и Дарий все явственней видел устрашающий божественный огонь в его глазах.
Дарий проиграл эту игру не на жизнь, а на смерть. Вырвав вожжи у раненого возницы, он в панике покинул поле сражения. Осознав, что колесница царя царей исчезла, его воины решили, что он погиб, и начали отступать. Центр оголился и растворился, Александр кинулся преследовать Дария, желая захватить его живьем. В это время от Пармениона пришло известие, что его серьезно теснят. Александр, испустив рык досады, повернул ему на помощь — свои люди прежде всего. На этом участке сражения македонцы столкнулись с серьезным сопротивлением, потеряли 60 гетайров, Гефестион получил ранение.