Александр Македонский и Таис. Верность прекрасной гетеры

Эрлер Ольга

А вот редкая записка — в стихах:

«Не сбудется сегодня ночью

Желание души моей

Окутанным быть шелком

Кудрей, твоих кудрей.

(Над шедевром бился полчаса.) Как видишь, сегодня не приду, окутаешь завтра, спасибо, что ты есть, М. Б.».

— Спасибо и тебе, Мой Божественный… — вздохнула Таис.

Наконец, выйдя из мечтательного оцепенения, она с любопытством развернула письмо от Гефестиона, но по мере чтения ее лицо принимало все более мрачное выражение. Гефестион писал, что Александру в наследство от Дария попал его мальчик-евнух Багой. Этот «змееныш» вклинился в их отношения и грозит

их разрушить, что может коснуться и Таис. Пока не поздно, надо помешать, надо что-то предпринять… «Если бы Гефестион не был уверен, что дело серьезное, он не стад бы беспокоить меня», — подумала Таис. А паника пронизывала каждую строчку его сумбурного «крика о помощи» и моментально передалась ей. Таис вспомнила те времена, когда сама сходила с ума от нелюбви и ревности. Еще раз она подобного не переживет. Просто не переживет! С другой стороны, рассудок говорил ей, что Гефестион мог ошибаться так же, как в свое время ошибалась она, думая, что Александр влюблен в Барсину. Хотя Гефестион рядом с Александром, ему виднее.

Таис сидела на полу, держала на коленях письмо Гефестиона с ужасными новостями: «…я готов убить этого гаденыша… я не знаю, как мне жить…» — а перед ней стоял ларец с ворохом писем Александра, полных любви к ней. И их поток, и вообще все это может прекратиться?! По милости неизвестно откуда свалившегося им на голову персидского юноши?! Что за напасть такая: все от Дария переходит к Александру. Слава Зевсу, что жена его умерла, но остались взрослые дочери. Слава Зевсу, что они не заинтересовали Александра, но тут всплыл этот мальчик. Неужели предчувствие ее не обмануло, и пожар Персеполя был не капризом, а действительно погребальным костром их любви? Все течет, все меняется, все начинается и проходит, кончается? И его любовь? И их невероятное счастье? Нет, это невозможно. Все, что угодно, только не Александр. Только не он. Этого не должно случиться, только не он!!!

Как бы то ни было, на свой страх и риск Таис пустилась в путь, не зная, что ее ожидает и как встретит ее Александр. Четыре дня, проведенных в седле, почти угробили ее физически, морально она была убита письмом Гефестиона. Измученная и взволнованная, она наконец добралась до царского лагеря на краю богатого оазиса, и ей повезло застать Александра одного в его шатре.

— Таис! Девочка моя! Что случилось, почему ты здесь? — Александр не то что вскрикнул, он закричал, подскочил, удивленный и обрадованный (!); бросился ей навстречу, опрокинув стул, на котором сидел.

За этот порыв, за это озарившееся гаммой разных чувств лицо, за эти радостные и жадные объятия она бы простила ему все. Все ее муки — физические и душевные, все ее жертвы окупились с лихвой этой бурной радостью.

— Тебя принес морской конек? — Он душил ее в объятиях.

— Нет, земной… — Она прервала его поцелуй, чтобы схватить воздух.

— А что случилось, что так вдруг? — шептал он.

— Хотела тебя порадовать, — уклончиво ответила она.

Александр отстранился, посмотрел на нее, потом широко улыбнулся: «Ну, порадуй» и, снова крепко прижав к груди, закружил ее со смехом.

— Ты действительно мне рад?..

— Еще бы, еще бы… Так нежданно-негаданно… Можно сегодня?

Она кивнула. Он подхватил ее на руки, и они рухнули на кровать, нетерпеливо срывая друг с друга одежду, и вместе с ней избавляясь от остатков сознания и восприятия себя в действительности, кубарем летя в бездонную пропасть неистовой страсти. Это было прекрасно, и они предались наслаждению восторженно и бурно.

— Твои сюрпризы изумительны, — сказал Александр после блаженной любви.

— Александр, ты любишь меня? — неожиданно спросила Таис.

Он даже растерялся, потому что спрашивать такое после

того, что как раз произошло между ними, мог только невменяемый человек. Но в ее голосе было столько непонятного страха.

— Конечно, — ответил он, целуя ее.

— Ты не разлюбишь меня?

Он удивился еще больше, окончательно оторвал свою русую голову от ее груди и посмотрел в ее полные слез глаза.

— Девочка моя, что ты? Что за странные вопросы? Ты же знаешь.

— Я хочу это слышать… — прошептала она, еле сдерживая рыдания.

— Я люблю тебя безумно и буду любить тебя всегда, вечно и никогда не перестану любить тебя. — Это было слово в слово повторение их тирского разговора, когда он любил ее в первый раз. — Вечно — это не два-три года. Почему ты усомнилась? Я ведь не бросаю слов на ветер, тем более таких… — Он целовал ее лоб, коротенькую детскую челочку у основания волос, заплаканные глаза. — Что ты меня так пугаешь? — Он провел пальцем по ее опухшим полуоткрытым губам, по зубам, по подбородку — вниз — вверх, вниз — вверх.

— Женщины любят иначе, чем мужчины. Для них любовь — главное в жизни, да что там главное, — единственное по-настоящему важное. Для мужчин — не единственное, и, наверное, не самое важное, — начала она издалека.

— Считай, что я полуженщина, — пошутил Александр, который не выносил затянувшихся драматических моментов, но быстро понял свою ошибку, поцеловал шрам на ее запястье и продолжил серьезно: — Может быть, ты права, может быть, ты не понимаешь мужчин, а, может быть, я — редкое исключение из правил. Ты не должна сомневаться во мне. Таис, все эти расхожие рассуждения о мужчинах, о женщинах — это все не для нас. Мы — в какой-то мере неземные создания, не такие, как все, и слава богам. Это как раз то, что нас связывает навечно, то, почему нас тянет друг к другу так сильно… Все остальное — суета сует. Ей нет доступа в нашу жизнь. Ее там нет и никогда не будет.

— Гефестион написал мне о мальчике Багое. Он очень ревнует и очень страдает, — сказала Таис правду.

— О-о-о! — простонал Александр, и его лицо исказилось мукой. Он находился какое-то время в прострации, зажмурив глаза и сцепив зубы. Потом сел, опустив голову. В его глазах отчаяние сменялось гневом, досада — болью. Победил гнев.

— Гефестиона ко мне срочно! — жестко крикнул он охране.

Напряженно думая о своем, он молча надел хитон, сандалии, долго не мог попасть застежкой в нужное отверстие, споткнулся об опрокинутый стул. Перед его глазами всплыла их с Гефестионом недавняя борьба в гимнасии. Обычно их бои сопровождались смехом и шутками. На этот же раз Гефестион был неожиданно серьезен, неумолим, и когда Александр повалился под его нешуточным натиском на песок, Гефестион замахнулся зло и сильно и лишь в последний миг остановил кулак перед его лицом. Гефестион был замкнут последнее время, избегал общения, но и Александр был занят и не придал значения его отчужденности, — мало ли какие у кого бывают состояния и настроения?.. Иногда очень полезно оставить людей в покое. Александр не ожидал, что ситуация настолько тяжелая, и не связал ее напрямую с появлением Багоя, хотя, конечно, допускал, что это может Гефестиону не понравиться.

Таис тихо оделась и хотела уйти; ей казалось, Александр забыл о ее существовании, но он, не глядя, остановил ее жестом. Каким чужим он показался ей в этот миг! Нет, не показался. — Каким чужим он был в этот момент.

Вошел Гефестион, насупленно, молча перевел мрачный взгляд с испуганной Таис на Александра, с трудом сдерживавшего гнев.

— Почему не поговорил со мной начистоту? Зачем Таис подсылаешь? Впутываешь, с толку сбиваешь? — наконец прервал тягостное молчание Александр и сверкнул орлиным взглядом.