Александр Невский. Сборник
Шрифт:
Их не стали расспрашивать и пропустили, а лиц в темноте нельзя было разглядеть.
За городом поехали с возможной быстротой.
В душе Кореева было смешанное чувство радости и скорби. Он радовался свободе и печалился о верном Матвеиче.
Обман, конечно, не замедлил открыться. Страж, принёсший, по обыкновению, воды и хлеба, тотчас же узнал подмену.
Узнав о побеге узника, Олег пришёл в ярость. За Андреем Алексеевичем была послана погоня, но не имела успеха.
Участь Матвеича
— Казнить!..
Старик был безмятежно-спокоен, когда его вели на казнь.
Он помолился, поклонился на все стороны и сам положил на плаху седую голову.
Сверкнул топор. Раздался глухой удар.
И верного раба не стало.
XVII. ЗА ВЕРУ И СВОБОДУ
Страшное бедствие грозило Руси.
Надвигалось новое Батыево нашествие, усугубленное ещё нападением Литвы.
Вся Русь от мала до велика всколыхнулась.
У всех на устах было:
— Хан Мамай идёт воевать Русь с силой несметной!
И сила его действительно была несметна.
Он, злобясь на московского князя за его «непослушание», за его смелость противостоять татарам с оружием в руках, когда они вторгались в русские пределы, и побеждать их, долго готовился к нашествию. Он хотел одним ударом решить судьбу великого княжества Московского, могущество которого росло не по дням, а по часам.
Он собрал огромное войско; ядро его составляли татары, а к ним присоединились, как подданные хана или его наёмники, половцы, харазские турки, черкесы, ясы, буртаны, то есть кавказские евреи, армяне и крымские генуэзцы.
Перед походом Мамай объявил на совете мурз:
— Иду по следам Батыя истребить Русь. Казним рабов строптивых, обратим в пепел их города и сёла и церкви христианские. Разбогатеем русским золотом.
Не довольствуясь тем, что имел сильную рать, Мамай ещё заключил союз с Ягеллой, условившись напасть на Русь одновременно с ним. Не побрезговал он даже союзом с Олегом Рязанским.
Казалось, он соединил всё, чтобы покорить Русь.
Он в этом был уверен и в конце лета 1380 года двинулся со своими полчищами к пределам Руси.
Олег не солгал, сказав Корееву, что известил Димитрия о нашествии Мамая и Ягелло: он действительно это сделал, коварно продолжая играть роль друга.
Горячо молился в этот день великий князь во храме Богоматери.
По лицу его катились слёзы, когда он шептал:
— Не за себя молю, Заступница, а за сынов земли Русской... Если нужна моя жизнь, да возьмёт её Господь и спасёт Русскую землю!..
Молясь, он плакал, как женщина, но когда настала пора действовать, он явил себя сильным мужем.
Немедленно во все города полетели
— Сбираться к Москве, спасать землю Русскую!
Поднялась Русь, как один человек.
Рвение выказалось необычайное. В несколько дней вооружались и поднимались целые города.
Отовсюду, со всех концов Руси, стремились к Москве тысячи ратников, готовых умереть за веру и свободу.
И простой смерд, и знатный боярин — все взялись за оружие, чтобы встать в ряды бойцов.
Как лавина, катящаяся с горы, вырастала могучая рать.
Шум оружия не умолкал на улицах Москвы.
Юноши и мужи готовились к бою, старцы и женщины молились. Храмы были переполнены... Горячие моленья не умолкали.
Нищих не было в это время в Москве: на них щедрою рукою сыпались благотворения.
Подавая милостыню, говорили:
— Помолись за спасенье Руси.
Димитрий Иоаннович устраивал полки, а устроив их, поспешил в Троицкую обитель — помолиться со святым Сергием.
Преподобный, истинный сын Русской земли, ободрил князя:
— Иди против татар не колеблясь... Бог поможет тебе... Многие падут честно, но сломится сила татарская... Ты вернёшься здрав и невредим и с победою.
Целый день пробыл Димитрий Иоаннович в монастыре, укрепляясь беседой с преподобным.
Прощаясь с великим князем, святой игумен благословил его, окропил святою водою бывших с ним военачальников и дал ему в помощь двух иноков: Александра Пересвета, бывшего в миру брянским боярином и храбрым воином, и Ослябю.
На их схимы он велел нашить изображение креста и сказал, напутствуя:
— Вот оружие нетленное, пусть служит он вам вместо шлемов!
Вскоре после поездки великого князя в Троицкую лавру было назначено выступление.
Медленным, но неудержимым потоком потекли войска к городским воротам Москвы.
Духовенство сопровождало их с иконами и хоругвями, окропляло святою водой.
День был ясный.
Солнце сверкало на оружии ратников, золотило ризы духовенства, озаряло толпы плачущих женщин и детей.
В это время великий князь молился в храме Михаила Архангела над прахом погребённых там его предков.
Когда он вышел, ему подвели боевого коня.
Он обнял жену рукою, уже одетою в кольчужную рукавицу, вскочил на коня и промолвил:
— Бог наш заступник!
И поскакал к воинству.
Словно невиданная, сверкающая река заструилась, разлилась на много вёрст среди полей.
Звенит оружие, ржут кони.. Висит в воздухе плач остающихся... Но всё меньше и меньше их... Редеют толпы...
Вот уж воинство одиноко стремится вдаль от родных святынь...
Молчаливы воины. Их лица серьёзны, и спокойным огнём горят очи...