Александр Посохов. "Всемогущий из С С С Р"
Шрифт:
– Поздно уже, - отказывается Панкратов.
– И отсюда домой на трамвае ближе.
– Тогда спасибо, - благодарит Краузе.
– А я ещё тут задержусь. Выясню, что с кассиршей. Но к нашему разговору мы ещё вернёмся.
– Нет, Виктор, исключено, - решительно отказывается Панкратов.
– Вы уж там как-нибудь без меня.
Пожав Краузе на прощание руку, Панкратов возвращается к дому, возле которого он догнал Духа. Дух в том же подъезде, сидит на ступеньке лестницы, тихо стонет и покачивает головой. Видно, что Дух не пришёл ещё в нормальное состояние после падения. Панкратов подбирает шапку и нахлобучивает её на
– А-а, Панкрат, так это ты меня сцапал, - глядя на Панкратова и узнав его, произносит Дух.
– Я всегда знал, что ты легавым заделаешься. Ну, и куда ты сейчас меня потащишь, в мусарню свою?
– Ошибаешься, - говорит Панкратов.
– Не легавый я, а электрик из гастронома, и не в мусарню, а в гости домой к себе пригласить хочу. Для того и поймал.
– Ни хрена себе приглашение, - ворчит Дух.
– Чуть башку не отшиб.
– Вот и пойдём, полечим её.
Панкратов помогает Духу подняться, и они уходят.
Зайдя в квартиру, Панкратов знакомит мать с Духом.
– Вот, мама, тот, с которым мы много лет назад вместе на стройке работали. И даже в армии встречались, представляешь. Пожалуйста, приготовь нам чего-нибудь на закусон.
– А как хоть зовут твоего знакомого?
– вежливо интересуется мать.
– Как тебя зовут?
– спрашивает у Духа Панкратов.
– В ответ Дух молча закатывает глаза, будто вспоминает своё имя, но не может вспомнить.
– Ладно, мама, не обращай внимания, он сегодня головой ушибся немножко. На память, видать, подействовало.
– Но ты-то помнишь, как его зовут?
– Разумеется, его зовут Дух.
– А с твоей головой всё в порядке, сынок?
– опять спрашивает мать.
– И ты действительно знаешь, кого домой к себе привёл?
– Знаю, мама, знаю. Просто что-то в сердце ёкнуло, когда его встретил. Посидеть, поговорить захотелось, стройку вспомнить, армию.
– Ну, смотри, - говорит мать и уходит на кухню.
Панкратов заводит Духа в свою комнату и усаживает его в кресло.
– Подожди тут, - говорит он Духу.
– А я пока за горючим сгоняю, как Загвозкин говорил, помнишь?
– Панкратов берёт деньги и уходит из дома.
Дух один в комнате Панкратова, не сидит на месте, а встаёт и начинает осматривать помещение так, будто выбирает, что можно украсть. Дух шарит по полкам на стене, заглядывает в ящики комода, в письменный стол, под кровать, вытаскивает из-под кровати чемодан, открывает его и читает названия документов. В руках у Духа всё тот же Устав Союза ради свободы и "Обращение к гражданам СССР". Дух закрывает чемодан, берёт его и незаметно для матери Панкратова выходит из квартиры на улицу.
Краузе и Панкратов в следственном изоляторе Управления Комитета государственной безопасности СССР по Свердловской области.
– Чемодан твой принёс к нам этот самый Дух, судимый пару раз по мелочи, - говорит Краузе.
– Шестёрка уголовная. Он давно уже у одного нашего сотрудника осведомителем числится и за снисхождение к себе регулярно сдаёт ему своих дружков. А тот сразу, ни с кем не посоветовавшись, передал всё содержимое чемодана в КГБ. Я сам узнал об этом случайно. Чекисты же накануне шестидесятилетия Октября рвут и мечут, всего боятся, на воду дуют и готовы раскрутить тебя и твой союз или как его там на всю катушку. Надо искать
– В том же гастрономе, - отвечает Панкратов.
– Машинка была сломана и валялась как хлам на складе в подвале. Я взял её с разрешения директрисы отремонтировать, попользоваться какое-то
время и вернуть. И вернул бы обязательно.
– Тогда предлагаю так, - после некоторого раздумья говорит Краузе.
– Ты специально сознаешься, будто пишущую машинку украл с целью продажи. То есть действовал, как обычный воришка, деньги нужны были. Директриса кражу подтвердит, я ей всё объясню, что к чему. И больше вообще ни в чём и ни под каким предлогом сознаваться не будешь. С госбезопасностью я тоже договорюсь, чтобы по их линии ничего не проходило. Расскажу там, как ты спас меня когда-то.
Зал заседаний районного суда. Судья оглашает приговор Панкратову:
– Приговорить Панкратова Александра Николаевича к лишению свободы сроком на два года по части первой статьи 89 УК РСФСР "Хищение государственного или общественного имущества, совершенное путём кражи" с отбыванием наказания в колонии общего режима.
После оглашения приговора Краузе первым подходит к Панкратову.
– Иначе не вышло, - словно оправдываясь, говорит он.
– Комитетчики условие поставили, никакого штрафа или исправительных работ, только лишение свободы на пару лет как минимум. Да ещё эта твоя московская история повлияла. Стало известно, почему ты уволился.
– Да уж, я тогда очень интересно попутешествовал, впечатления потрясающие, век помнить буду, - с грустной иронией говорит Панкратов.
– Всё равно, спасибо тебе, Виктор.
В это время к Панкратову подходит мать. Она не плачет, грустно смотрит на сына, слегка качает головой и произносит:
– Я ведь предупреждала, что добром это не кончится. Не напрасно, выходит, всё время боялась, что ты попадёшь туда же. Там же ад сущий. И что же теперь будет с тобой, сыночек ты мой дорогой.
– При этом в голосе матери прозвучал не вопрос, а какая-то безысходность, глубокая тревога и предполагаемые ею нежелательные события в будущем.
– На рожон там зря не лезь, - наставляет Краузе.
– Про отца твоего на зонах знают. По крайней мере, старые авторитеты и те, кто давно и не по одному разу сидит, его помнят или слышали о нём. Я поинтересовался уже. Но с беспредельщиками не корешись и сам не превращайся в такого, как они.
– Да не переживайте вы за меня, - говорит Панкратов и обнимает мать.
– Чего, мамочка, ты боишься, точно не будет. Настоящим уголовным элементом, как назвали отца в Москве, я никогда не стану. Вы же меня знаете. Я всегда жил и буду жить по своему разумению. А что касается пребывания на зоне и судимости, то на Руси любой опыт пригодиться может. Умных и сильных людей у нас в стране всегда либо садили, либо они сами кого-то садили. Всё течёт, всё изменяется. И неизвестно ещё, кто кем будет. Никто никуда не денется.