Александр Суворов (с илл.)
Шрифт:
– Боже спаси! Ты говорить немецки?
– Немного, уважаемый господин!
– О, карош малшишка! Где тебе садить? Ты такой малый. Сдесь!
Учитель указал ферулой на одну из скамей. Взглянув туда, Александр радостно воскликнул:
– Прошка! Дубасов!
– Кому Прошка, а тебе еще Прохор Иванович, – буркнул густым басом огромный солдат.
Он подвинулся на скамье, чтобы дать мальчику место. Суворов сел между ним и его розовощеким, упитанным соседом.
Схватив Прохора за руку, Суворов попытался ее пожать.
– Смотри не раздави! – усмехнулся Прохор, не отнимая
– Так вы суть камраден?! – воскликнул учитель.
– Верно! – ответил Прохор.
– Марш! – махнул учитель в сторону писаря ферулой. – Дубас!
Дубасов встал.
– И ты, Сувор! Всталь!
Суворов молча встал вместе с Прохором. Он был ему едва по пояс. Все ученики оборотились в сторону Суворова и Дубасова.
– Сувор! Всталь на скамья!
Александр вскочил на скамью.
В классе раздались смешки: теперь голова Александра оказалась чуть выше плеча Прохора Дубасова.
– Все еще не хваталь! – причмокнул, пожалев, учитель, становясь перед Дубасовым. – Смотрель! Этот – высокий, и этот – низкий. Этот чердак очень высоко. Чердак хозяин никогда не ставиль хороший мебель. Разный хлам. Пустой…
Учитель потянулся и постучал ферулой по лбу Прохора, приговаривая:
– Бум! Бум! Бум! Пустой, как винный бочка. Некарошо иметь такой калова!
Среди учеников несколько человек угодливо засмеялись. Особенно старательно смеялся визгливым голоском розовощекий сосед Суворова справа, парень лет пятнадцати, одетый богато, с кисейными брыжами [54] на рукавах кафтана. Дубасов молча исподлобья смотрел на учителя.
54
Брыжа – оборка в складках.
Бухгольц продолжал, издеваясь:
– Он был Берлин, был Потсдам. Он видел кайзер Фридрих Вильгельм. Теперь кайзер там, – учитель показал линейкой вниз, – темный, сырой могил…
– А как же арифметика? – спросил Александр.
– Ага! Хорошо! Я буду повторять задач… Один хозяин имель три бочка, полный вина, один бочка пустой. Он не имель мерка и захотель выпить пять ведер вина.
– Одному не выпить! – вставил Александр.
– Закрыль свой рот! – Бухгольц подумал и прибавил: – Он будет приглашаль друзей и с ними выпиваль.
– Они перепьются, – возразил Александр.
– Закрыль свой пасть! – рявкнул Бухгольц, хлопнув по столу ферулой.
Он повторил условие задачи и прибавил:
– Очень простой задач. Если первый будет решить Дубас, Сувор получиль удар. Если Сувор решиль первый, получиль удар – о, не первый и не последний удар! – получиль Дубас. Все поняль?
– Поняли! Поняли! – хором закричали все ученики, поняв главное: что задачу никому, кроме Дубасова и Суворова, не придется решать.
Розовощекий сосед Суворова плюнул на свою доску, стер с нее кисейной брыжей рукава ранее написанное и подсунул доску и грифель Александру.
– Скоро кончаль урок. Решать шустро, быстро! – приказал Бухгольц.
Дубасов заслонил громадной рукой свою доску от Александра и, наморщив лоб, приставил грифель к кончику
Бухгольц, не обращая внимания на учеников, ходил перед столами по классу, размахивая ферулой и напевая себе под нос марш.
Стерев поросенка, сосед прошептал Александру:
– Рачьи буркалы [55] ! – и написал: «А ты рак».
Александр приписал две буквы спереди к слову
«рак» и придвинул доску обратно.
Заметив эти проделки, Бухгольц крикнул:
– Юсуп Сергиус, не смель помогаль Сувор!
Подобными развлечениями коротали конец урока и прочие ученики: кто играл в «крестики», кто в «заводиловку». Один Прохор Дубасов страдал над задачей и, вздыхая, ворочаясь на скамье, то улыбался, то мрачнел. Вся доска была у него исписана сложением и вычитанием одних и тех же цифр.
55
Буркалы– глаза.
На дворе проиграл рожок, что обозначало конец урока.
Бухгольц сначала спросил Дубасова:
– Что будем услыхать от вас, большой Дубас?
– Чуть-чуть не решил, да тут горнист заиграл.
– О! Я говориль: высокий чердак плохо меблирт [56] . Ну, что ты скажешь, умный малютка? Я вижу: немного минут – и ты уже сделать результат.
– Нет, я не решил. И не думал решать… – ответил Александр.
– Что? Как ты смель?
– Невыгодно, сударь. Вы сказали: если я решу – быть биту Дубасову?
56
Обставлен мебелью.
– Сказаль.
– А если он решит, быть биту мне?
– Сказаль.
– Так нам лучше обоим не решать: и бить некого…
Бухгольц в изумлении открыл рот, лицо его побагровело. Все ученики притаились и ждали, что учитель обрушится на новичка и примется колотить его по чему попало ферулой.
Вместо того Бухгольц вдруг расхохотался, хлопнув себя по лбу:
– О! Какой ты есть глупец, Иоганн!
Он легонько ударил Суворова по темени и ушел из класса сконфуженный.
Ученики окружили Дубасова и Суворова. Одни смеялись над Дубасовым, другие говорили, что новичок и сам ни за что бы не решил задачку. Особенно наскакивал сосед Суворова, Сергей Юсупов.
– Вперил рачьи буркалы! – кричал Юсупов. – Явно врешь – где тебе решить?
– Решу!
– Давай на спор?
– Кто спорит, тот гроша не стоит!
– Хвачу тебя раз – из тебя дух вон!
– А я об тебя и рук марать не стану!
– Ребята, расступись! – раздвигая учеников руками, сказал Дубасов. – Дай простор! Ну-ка, Саша, умой его.
Александр нагнулся быком, с силой ударил Юсупова в грудь головой и «смазал» по скулам справа и слева.
Юсупов повалился на пол.