Александр Суворов

Григорьев Сергей

– А уж вывертывайся, как знаешь. Ну, отвечай мне, будто я сам Суворов.

– Ладно.

– Чего "ладно"? Вишь, развалился! Раз я - Суворов, встряхнись, стань стрелкой, гляди весело! Во-во, так. Не пальцами шевели, а мозгами... Ваньтя!

– Есть такой!

– Где вода дорога?

– Вода в ведре, а рога у коровы. Я это, дедушка, еще в деревне слыхал.

– Так. Молодец, чудо-богатырь! Ну-ка еще... Ваньтя! Долга ли дорога до месяца?

Солдат прищелкнул языком, сдвинул шапку на глаза, посмотрел в небо и почесал в затылке. Капрал повторил вопрос, обращаясь

к старому солдату:

– Капрал!

– Здесь!

– Долга ль дорога до месяца?

– Два суворовских перехода, госродин капрал!

Ваньтя сорвал шапку с головы и ударил о землю.

– Эх, Ваньтя, не догадался!
– кричали молодые солдаты.
– Поднапрись, Ваня...

– Погоди, постой, товарищи! Дедушка, загадывай еще, ну-ка!

– Ваньтя!

– Здесь, господин капрал!

– Когда вода дорога?

– Когда пить захочется, господин капрал!

Солдаты захохотали.

– Оно хоть и не так, а верно. Вода на пожаре дорога... Где железо дороже золота?

– На войне, дедушка!

– Молодец! Из тебя толк будет.

– А ты еще ему скажи, когда и Суворову "не могу знать" можно ответить, - посоветовал кто-то.

– Бывает, что и так.

– Когда же это, дедушка?

– А вот Суворов спросил однажды солдата: "Что такое ретирада?" А "ретирада", надо тебе, хлопец, знать, означает отступление. Всем известно, что Суворов отступать не любит. "Что есть ретирада?" Солдат, глазом не моргнув, отвечает: "Не могу знать!" Суворов инда подпрыгнул. "Как?" - "Да так! У нас в полку такого слова нет". Суворов, прямо как рафинад в чаю, растаял. "Хороший полк!" - говорит. Обнял и поцеловал солдата. Если тебя Суворов спросит: "Что такое сикурс?" (значит "прошу помощи") или: "Что есть опасность?" - смело отвечай: "Не могу знать. У нас в полку такого слова нет!"

"Словесное поучение" командиры знали наизусть. Оно кончалось словами: "Вот, братцы, воинское обучение! Господа офицеры! Какой восторг!"

После этого подавалась команда: "К паролю!"

По отдаче пароля, лозунга и сигнала следовала "хула или похвала вахт-параду", то есть разбор только что законченного учения, и все завершалось громогласно словами командующего вахт-парадом:

"Субординация, послушание, дисциплина, обучение, порядок воинский, чистота, опрятность, здоровье, бодрость, смелость, храбрость, победа, слава!"

Труднее, чем с солдатами, обстояло дело с офицерской молодежью. Армия выросла, требовала больше командиров. Гвардия в начале службы Суворова могла быть рассадником командования для полевых войск. Теперь, избалованная, распущенная, гвардия только по названию и форме оставалась войском. Военный совет, предложив Екатерине передать гвардию в придворное ведомство, разгневал этим царицу. Офицерская молодежь поступала из гвардии в полевые войска, едва умея читать и писать, не зная ни уставов, ни строя. Суворов учредил в своей штаб-квартире нечто вроде курсов для повышения офицерских знаний. Сам Суворов в этой школе, напоминавшей инженерный класс Семеновского полка, с увлечением давал офицерам уроки тактики и стратегии на живых примерах своих побед.

ФЕЛЬДМАРШАЛ

В ССЫЛКЕ

Глубокой осенью 1796 года, когда уже застыли и южные реки, курьер привез Суворову из Петербурга весть: умерла Екатерина. Царем сделался Павел. Вместе с тем курьер привез фельдмаршалу много писем, среди них несколько из-за границы и пачку иностранных газет. Письма и газеты взволновали Суворова не меньше, чем известие о смерти Екатерины и воцарении Павла.

Австрийский генерал Карачай, друг и товарищ Суворова по турецкой войне, писал из Вены о вторжении французов под командой генерала Бонапарта в Ломбардию.

9 апреля 1796 года Бонапарт вторгся в Италию через Альпы и одержал "шесть побед в шесть дней" над пьемонтскими и австрийскими войсками. Сардинский король сдался на милость победителя. Бонапарт отбросил австрийцев к реке По и продолжал стремительно их преследовать. Разбив австрийцев при Лоди, Бонапарт 15 мая вступил в Милан и написал в Париж: "Ломбардия отныне принадлежит республике".

На этом новости Карачая обрывались. В письме он льстиво прибавил, что многие видят в Бонапарте достойного противника Суворова и надеются, что русские и австрийские войска, вскоре соединясь, дадут урок молодому выскочке.

Делясь со своим штабом этими новостями, Суворов заметил с горечью:

– Для Фридриха я был молод чином, а для этого мальчика буду стар годами...

– Вы моложе нас всех, - ответил, шаркнув ногой, генерал Буксгевден, и навсегда остаетесь юным богом войны, кумиром всех военных!

– Полотеров мне не надо! Вам бы в Питер, генерал... Да и в Питере шаркунам-придворным пришел конец. Нам от того, впрочем, не легче...

Новости из Петербурга повергли в уныние полевые войска. Павел отменил приготовления к войне с Францией. Гатчинские войска влиты в гвардию, отданную в распоряжение "гатчинского капрала" Аракчеева.

В столице введены гатчинские порядки. Екатерининских вельмож, привыкших нежиться в постели до полудня, заставили вставать пораньше: в семь часов утра им следовало уже быть во дворце. А петербургские чиновники в пять часов утра уже сидели за столами присутствий. Изданы новые правила благочиния и благоустройства: что можно делать, чего нельзя, как вести себя на улицах и дома, кому и во что одеваться. На пышные наряды и мужчин и дам объявлено гонение. Выработана форма гражданского платья. После десяти часов вечера в столице приказано гасить все огни. Боясь доносов и расправы, люди остерегались в запретное время закурить трубку от огнива.

На одних сыпались неожиданные милости, другие подвергались опале, но и те и другие часто не могли догадаться, за что.

Особенно круто и ретиво принялся Павел за военные реформы. Вводился новый военный устав, списанный Ростопчиным с прусского устава 1760 года и исправленный самим Павлом. По новому уставу сильно стеснялась власть полковых командиров; командиры дивизий, генералы превращались в инспекторов, наблюдателей за строгим применением устава. Фельдмаршалы приравнивались к простым генералам. Чтобы еще более уронить значение высшего в войсках чина, Павел сразу произвел в фельдмаршалы десяток рядовых генералов.